– Продолжай, пожалуйста, – попросил Макс.

Я отодвинула от себя тарелку.

– Трудно быть вруном, редко кому, кроме хорошо обученных сотрудников спецслужб, удается лгать последовательно и при этом не забывать, что ты нафантазировал. Впрочем, даже у шпионов бывают промахи. А Женечка обычный человек, поэтому, расхвалив свою мать и сообщив, что та никогда не отдавала детей до семи лет в разные муниципальные учреждения, через десять минут рассказала, как любила ездить летом на дачу вместе со своим детским садиком. Упс! Не сошлись у нее концы с концами.

– Ерунда, – легкомысленно отмахнулся Макс. – Женя любит Марину Евгеньевну и, вероятно, страдала в раннем детстве от ее невнимательности, вот и придумала себе образ нежной, заботливой матушки. Я сам, когда очутился в круглосуточном детском санатории, по ночам накрывался с головой одеялом и говорил себе: «Мамулечка – летчик, она защищает родину, служит на Севере, маленьким детям туда нельзя, там холодно, белые медведи ходят. Вот выполнит она все задания и вернется за мной». Твердил я эти слова, как мантру, и поверил в них, стал другим ребятам рассказывать. Меня пару раз за вранье старшеклассники крепко побили. Где-то лет в восемь я понял, что лучше не строить воздушные замки. Но у нас в группе была Наташа Лунина, вот она, как бы ей ни доставалось, упорно повторяла: «Мои родители работают за границей, папа посол, а мама ему помогает. Завершится их командировка, они меня отсюда заберут». А все знали, что Наташина мать изменила мужу и убежала с любовником, отец женился на другой. Никому из родителей Лунина была не нужна, поэтому и очутилась в интернате. Ей прямо в глаза говорили: «Ната, не лги». Но девочка упорно стояла на своем. Вероятно, Евгения на нее похожа.

– Может, и так, – согласилась я. – В конце концов, невинная фантазия про мать никому не наносит вреда. Но дальше хуже. Евгения рассказала, что она в день трагедии с Олегом болела гриппом, лежала с температурой. Отцу позвонили, Федор Николаевич спешно собрался, заглянул к дочке в спальню и спросил, не нужно ли той чего, например воды.

– Ну и что? – не понял Макс. – Судя по тому, что мы узнали про Волкова, он замечательный отец, обожает своих детей и заботится о чужих отпрысках. Мало кто захочет удочерить проблемную девочку, малолетнюю проститутку, а Федор Николаевич принял в свою семью Эмилию.

– Ты не дослушал, – остановила я мужа. – Зачем приносить больной запас питья?

– Отличный вопрос! – восхитился Макс. – Отец уходит, мать на спектакле, у Жени высокая температура, кто подаст ей стакан воды? Обязательно надо поставить ей на тумбочку бутылку.

– Правильно! – воскликнула я. – Но это – если в квартире никого нет. А Женя уверяла, что Николай находился в своей комнате, читал книжку. Зачем отцу так беспокоиться? Ведь дочка могла позвать старшего брата. Дальше – больше. Евгения поведала, что после ухода Федора Николаевича захотела в туалет, попыталась встать, но не смогла из-за слабости и головокружения. Пришлось ей ждать прихода матери. И возникает все тот же вопрос: почему больная не позвала Колю? Да потому, что его в квартире не было! Теперь следующий вопрос: по какой причине Женечка говорила неправду? Могла ведь сказать, что брат веселился в клубе, был в кино, гулял с подружкой. Ничего страшного в таком времяпрепровождении нет. Но Евгения солгала, и это настораживает.

Макс взял кусок хлеба, начал щедро намазывать его маслом, а я продолжила:

– И куда подевалась Джина?

Муж отложил нож.

– В смысле?

– В год гибели Олега его племянница была крошкой, малышку не могли оставить без внимания, – напомнила я. – Во время беседы с Евгенией я забыла про ребенка, а сейчас вспомнила. И сообразила: Женя ничего не сказала о дочери. Короче, давай еще раз посмотрим на развитие событий. Марина Евгеньевна в театре, Федор Николаевич спешно отправляется к месту аварии, Николая, как мы поняли, дома нет, Женя лежит с высокой температурой. Где же Джина? Кто о ней заботился, когда мать слегла?

Макс смахнул со скатерти крошки и задумчиво произнес:

– Вероятно, за внучкой присматривал дедушка.

– Но доктор Волков уехал! – напомнила я. – Грипп заразен, а еще он может дать осложнения на сердце, почки, нервную систему. Один раз Сережка, старший сын Кати [8] , подцепил вирусную инфекцию, так она быстро отправила других детей, Лизу и Кирюшку, к своим приятелям. Ребята жили вне дома, пока Сережа не выздоровел. И учти, Елизавета и Кирилл уже были подростками, а Джина – малышка. Неужели Федор Николаевич, опытный врач, не понимал, какой опасности подвергается внучка? Ветрянку, краснуху, свинку, корь дети переносят относительно легко, но грипп очень коварное заболевание.

– К чему ты ведешь? – спросил муж.

– Думаю, у Джины была няня, которая и забрала девочку к себе на время болезни ее матери, – предположила я. – Но Евгения ни словом не обмолвилась о том, что в семье работал чужой человек. Почему?

– Зачем все усложнять? – хмыкнул Макс. – Она не придала значения этому факту. Многие нанимают няньку, ничего особенного в том, что с девочкой возилась какая-то женщина, нет.

– Или она решила скрыть присутствие прислуги, – уперлась я. – Домработницы, шоферы, повара, как правило, прекрасно осведомлены о хозяйских делишках. Они постоянно находятся в доме, слышат разговоры, присутствуют при скандалах. Знаешь, чем дольше я думаю о той аварии, тем яснее понимаю: что-то тут не так. И вот тебе самое главное! Евгения слышала, как отец завел под окном машину и уехал.

Я замолчала, посмотрела на Макса и повторила:

– Федор Николаевич завел машину и уехал! Как такое возможно, если Олег взял «девятку» без спроса и разбился на ней? Предвидя твои возражения, сразу замечу: Евгения не могла ошибиться. Волков-старший обожал свой новенький автомобиль, всегда парковал его под окнами квартиры, дочь прекрасно знала звук мотора и слышала, как отец газовал. Значит, сообщение о том, что Олег спер ключи от его «Жигулей» – чистое вранье. И на опубликованном в журнале «Барабан» снимке не бордовая «девятка», а синяя «десятка». Следовательно, можно предположить, что события развивались так. Олег действительно погиб в аварии, но ехал он не на машине отца. И, как мы уже понимаем, за рулем не сидел. В салоне, кроме Олега и Эмилии, находился еще один человек, которому, вероятно, и принадлежал автомобиль. Федор Николаевич примчался к месту трагедии на своих «Жигулях». А вот дальше сплошной мрак. Зачем Волков совершил подмену? Куда подевались разбитая синяя тачка и целехонькая бордовая Федора Николаевича? И, кстати, чья она была, та синяя? Где мало зарабатывающий врач взял нехилые деньги, чтобы заплатить милиционерам за ретуширование места происшествия? К чему весь этот спектакль? С какой стати отец делает покойного сына виновником ДТП и во всеуслышание рассказывает о его наркозависимости?