Корнуэлл Бернард
Шрифт:
Дула британских мушкетов были устремлены на врага, сабли офицеров подняты. Противники уже видели лица друг друга.
— Пли!
Четыре тысячи стволов разом выбросили дым, огонь и свинцовые шарики. Четыре тысячи окованных бронзой прикладов лягнули четыре тысячи плечей. Пелена дыма скрыла британцев.
— Заряжай!
С правого фланга Шарп хорошо видел, как содрогнулась ближняя к нему колонна, принимая пули. Синие мундиры запачкала кровь. Первый и почти весь второй ряды были выбиты. Чудом уцелел один офицер, но и он был ранен. Третий ряд замешкался, вынужденный преодолевать барьер из мёртвых и раненых, однако инерция колонны заставила шагать их по телам товарищей.
— «Vive l’Empereur!»
— Пли!
Неумолимый повзводный огонь английских и португальских подразделений ужасающим ритмом вторил «pas-de-charge». Часы тренировок превратили роты в бездушные механизмы истребления. Залп отделяли от залпа считанные секунды. Казалось, ряды французов входят в жерло невидимой мясорубки, умирая ряд за рядом. Для редких счастливчиков, переживших один залп, второй оказывался фатальным. В прошлом колонны императора шутя смели бы красномундирников, только с тех пор многое изменилось. И колонны были уже не те, да и красномундирники тоже. Их лица почернели от гари пороха, вспыхивающего на полках ружей, их плечи ныли от отдач. Патрон за патроном скусывались, заряжались и громили врага, опаляя траву перед строем обрывками тлеющих пыжей.
Колонны увязли в нагромождении убитых и раненых. Храбрецов, рвущихся к противнику, сбивали с ног пули. Барабаны запнулись.
— Прекратить огонь! — разнеслось по рядам британцев, — Примкнуть штыки!
Четыре тысячи сорокасантиметровых лезвий покинули ножны и защёлкнулись на стволах.
— Товсь! — была в этом своя бравада опалённых войной сержантов и офицеров: отдавать команды скучающе, словно не в горячке боя, а где-нибудь в заштатном Четэме, на плацу, — Батальоны! Вперёд!
Солдаты вели огонь, задыхаясь в дыму и не имея возможности из-за него прицелиться, что не имело значения, — колонна представляла собой цель, по которой трудно промахнуться. Лишь сейчас, вынырнув из непроницаемой дымовой завесы, они, наконец, оценили масштаб устроенной ими бойни.
Сабли офицеров пали вниз:
— Коли!
Впервые с начала боя раздался боевой клич англичан и португальцев. Распялив рты на чёрных от копоти лицах в крике, они перешли на бег, неся перед собой сверкающие острия штыков.
Французы не устояли. Они покатились назад, оставив две груды мёртвых и умирающих там, где намеревались победить. Щуплый двенадцатилетний барабанщик жалобно скулил, разорванный почти напополам двумя пулями. Он умрёт ещё до полудня, а его верный барабан разрубят на растопку.
— Стой! — догонять драпающих французов не имело смысла.
— Выровняться! Отомкнуть штыки! Застрельщики, вперёд! Заряжай!
Генерал-майор Нэн захлопнул крышку часов. На то, чтобы разделаться с французами, понадобилось три минуты двадцать секунд. М-да, крякнул он, когда в колоннах было больше усачей, на это и требовалось шестью минутами больше. Спрятав хронометр, он махнул рукой:
— Вперёд, вперёд!
Проходя место побоища, британцы с выработанной годами ловкостью умудрялись обшарить карманы поверженных врагов в поисках еды, монет, талисманов и выпивки. Красномундирник пнул инструмент умирающего барабанщика, и пустотелый инструмент с громыханием покатился к подножию гребня.
— А неплохое начало для Пасхи? — довольно оскалился Фредериксон.
Шарп кивнул. Неплохое.
Но это только начало.
Глава 3
Битва, по обоюдному негласному уговору, приостановилась.
Достигнув верхней кромки южного фаса, Бересфорд принял решение разделить своё воинство. Дивизия левой руки направится вниз, между гребнем и городом. Правая, включая бригаду Нэна, будет наступать по хребту гребня на север при поддержке конной артиллерии.
Припекало полуденное солнышко. Пользуясь передышкой, солдаты расположились подремать, сунув под затылки ранцы и надвинув на лбы киверы. Кто-то ел, кто-то гадал, что их ждёт, рассматривая укрепления французов в центре гребня. Время от времени оттуда прилетало ядро, и бойцы неохотно расползались, чтобы не попасть под его скачки. Иногда падала гаубичная граната. Огонь, впрочем, не способен был вывести солдат из дрёмы. Шарп заметил фузилёра, терпеливо выглаживающего бока мягкой свинцовой пули. Сделав из неё кубик, он вооружился шилом и наколол на сторонах точки от одной до шести. Играть с ним никто не захотел, и фузилёр озлобленно зашвырнул самодельную кость куда подальше.
Во второй половине дня войско построилось, поставив расстрелявшие французов батальоны назад. Бригада Нэна оказалась в первой линии на правом фланге. Англичан Нэн снова вывел вперёд, оставив хайлендеров, как и обещал, в резерве. Конно-артиллеристы, прикрываемые с фронта застрельщиками, складывали подготовленные боеприпасы в горки [8] .
Шарп присоединился к любующемуся французской обороной Фредериксону. Тот поделился с ним трофейной чесночной колбасой и невесело пошутил:
8
Для ведения огня высокой интенсивности ядра заранее крепились к деревянному поддону с полукруглой выемкой каждое, к низу поддона цеплялся картуз с порохом. Получался своего рода «унитарный патрон». Прим. пер.