Лощина вела прямо к скалам, где в расщелине Мэри предполагала укрыться. Где-то впереди должна быть дорога — ведь карета как-то приехала сюда; а если есть дорога — должно быть и жилье, где живут честные люди.

Девушка брела по узкому проходу, спотыкаясь о камни. Тропа резко повернула, и Мэри чуть не споткнулась о человека, присевшего на корточки. Тот вскрикнул от неожиданности, вскочил и ударил ее кулаком в лицо. Она упала. Это был бродяга Гарри. Он наклонился над ней, усмехаясь.

— Не ожидала меня увидеть? Ты думала, я на берегу с остальными? Значит, ты проснулась в своей колыбельке и решила пойти прогуляться. Рад тебя видеть. — И он грязной рукой провел по ее щеке. — Сыро здесь, верно? Их еще долго не будет. Я вижу, ты не ладишь с Джо. Он не имеет права держать тебя взаперти, как птичку в клетке, — тебе даже надеть нечего; небось даже брошку тебе не подарил? Ничего, я тебя одену в кружева, и в шелка, и в браслеты!

Он нагнулся к ней, продолжая ухмыляться, и протянул руку. В то же мгновение она ударила его кулаком в челюсть. Он завизжал, как кролик, и она опять ударила его. На этот раз он набросился на нее всерьез. Лицо побелело, напускная вежливость исчезла. Мэри на миг прикинулась, что сдается на его милость, Гарри слегка ослабил хватку, и Мэри, уловив момент, нанесла ему резкий удар коленом ниже живота и ткнула пальцами в глаза. Он присел и повалился на бок. Мэри выбралась из-под него и, вскочив на ноги, пнула ногой скорчившееся тело. Затем набрала пригоршню песку, швырнула ему в лицо и бросилась бежать. Вскоре она услышала за спиной его крики и топот. Ее охватила паника, и она полезла вверх по отвесной скале. Лицо и руки кровоточили, но Мэри карабкалась дальше, цепляясь за пучки жесткой травы. Она не чувствовала ни боли, ни усталости. Мэри выбралась наверх, стена тумана сомкнулась над ней, и она потеряла ориентацию. Она не знала который час — три, может быть, четыре утра. Темнота была густой и вязкой. Снова начался дождь, и ей показалось, что звук морского прибоя доносится уже со всех сторон. Наконец Мэри опустилась в изнеможении на колени и увидела, что прямо перед ней, в пятидесяти ярдах, разбиваются о берег морские волны. На берегу были люди. Они сбились в стаю. В их неподвижности было что-то угрожающее. Лица были повернуты к бушующему морю. Мэри ждала. Не было слышно ни звука.

Туман начал медленно рассеиваться, приоткрывая очертания бухты. Скалы проступили более четко. Вдалеке справа тянулась высокая гряда, обрывающаяся в море, и Мэри заметила там тонкий лучик света. Сначала она решила, что это звезда, пробившаяся через пелену тумана, но вскоре поняла, что это не так. Свет двигался в темноте, словно большой белый глаз. Он плясал на волнах как живой. Неожиданно Мэри все поняла, и этот мерцающий огонек стал для нее символом ужаса. Это был фальшивый маяк, зажженный дядей и его сообщниками.

Внизу в направлении берега торопливо пробирался какой-то человек. Люди обернулись на звук его шагов. Он сложил руки рупором и что-то крикнул, но Мэри не расслышала его слов. Те, что стояли на берегу, сразу зашевелились, некоторые бросились навстречу бегущему, но он снова что-то выкрикнул и указал рукой в сторону моря. Тогда они побежали к линии прибоя, их крики перекрывали шум волн. Ее дядя — она узнала его по огромному росту и широким плечам — поднял руку, призывая к тишине. Все замерли. Эти люди напоминали стаю воронов, чернеющую на белом песке. Из темноты появился еще один луч Света. Он не плясал на волнах, как первый, — его тяжело качало, он проваливался и вновь возникал. Расстояние между ним и первым лучом сокращалось. Люди, столпившиеся на берегу, стояли неподвижно в ожидании.

Второй огонь снова поднялся на волнах, и Мэри разглядела массивный корпус корабля. Он неумолимо приближался к фальшивому маяку, словно ночная бабочка на огонек свечи. Терпеть больше не было сил. Она вскочила и бросилась вниз по склону, крича и плача, размахивая руками над головой, стараясь перекричать шум волн и ветер. Кто-то заметил ее и бросился наперерез. Чьи-то руки схватили Мэри и повалили наземь. Крик оборвался — ей в рот забили кляп, руки скрутили за спиной. Тугая веревка впилась в тело. Потом ее бросили лицом вниз в двадцати ярдах от прибоя, и она осталась лежать, беспомощная, не в силах даже кричать.

...Словно под воздействием таинственного магнита, море отступило — начался отлив. Мэри извернулась и увидела, что корабль, напоминающий огромную черепаху, уже совсем близко. По палубе метались черные точки. И вдруг глыба корабля раскололась надвое. Люди посыпались в бушующее пенное море.

Мэри закрыла глаза, уткнувшись лицом в песок. Тишине пришел конец — те, что долгие часы таились на пустынном пляже, неслись по берегу, крича и улюлюкая в диком возбуждении, и бросались в волны прибоя, не думая об опасности. То были не люди, а звери. Некоторые сбросили одежду и бежали нагишом в холодной декабрьской ночи, чтобы ничто не мешало им выхватывать из волн то, что принес прибой. Они галдели и ссорились, как обезьяны, вырывая вещи друг у друга. Кто-то разжег костер на скале, и пламя отбрасывало желтый свет на берег и волны. В этом свете метались черные тени.

Когда на берег вынесло первого мертвеца, они столпились вокруг, обшаривая его одежду. Грабители лихорадочно ощупали его пальцы в поисках колец и после этого бросили. Тело колыхалось в волнах прибоя.

Отлив кончился, вода начала прибывать, сильно похолодало. На горизонте начало светлеть. Разбойники не замечали этого, продолжая метаться по берегу. Наконец Джо Мерлин поднял голову и принюхался, озираясь. Потом что-то крикнул, показывая своим товарищам на небо, продолжавшее бледнеть. Они колебались, глядя на плавающую вокруг добычу, но потом дружно выскочили из воды и помчались к лощине. Они опаздывали. Удача заставила их забыть об осторожности.

Джо Мерлин вытащил кляп изо рта Мэри и поднял ее на ноги. Она была не в состоянии двигаться сама. Время летело неумолимо, с каждой минутой становилось все светлее и светлее, и он перебросил ее через плечо, словно мешок. Ее голова болталась, когда он бежал по пляжу в сторону лощины. Грабители лихорадочно и суетливо грузили добычу на спины трех лошадей. Протрезвевший хозяин подгонял их. Карета застряла в лощине и никак не хотела сдвинуться с места, это усиливало панику. Некоторые бросились бежать дальше, бросая награбленное. Рассвет был их врагом, и лучше было встретить его в одиночку: здесь, на побережье, все знали друг друга в лицо, и подозрение могло лечь на всякую группу незнакомых людей. Беглецам выкрикивали вслед проклятия те, что вынуждены были возиться с каретой. В спешке они толкали ее так грубо и неловко, что карета опрокинулась на бок и одно колесо отвалилось.