Цыпочка – подросток, занимающийся сексом за деньги. Большинству из нас трудно представить, что значит принимать плату за секс. И семнадцатилетний Дэвид Стерри ничего об этом не знал, пока в середине семидесятых не оказался на улицах Голливуда. Через несколько недель юноша уже стал высокооплачиваемым жиголо. Автор искусно вплетает воспоминания своего почти счастливого детства в хронику шокирующих реалий обслуживания в качестве мальчика по вызову самых разных мужчин и женщин.
Annotation
Цыпочка — подросток, занимающийся сексом за деньги.
Большинству из нас трудно представить, что значит принимать плату за секс. И семнадцатилетний Дэвид Стерри ничего об этом не знал, пока в середине семидесятых не оказался на улицах Голливуда. Через несколько недель юноша уже стал высокооплачиваемым жиголо.
Автор искусно вплетает воспоминания своего почти счастливого детства в хронику шокирующих реалий обслуживания в качестве мальчика по вызову самых разных мужчин и женщин.
Дэвид Генри Стерри
1. Высокий мужчина и монахиня
2. Святой грааль домашней птицы
3. Моя девственная плева и фарфоровое яйцо
4. Супермен и любимчик
5. Индустриальный Нью-Джерси и Джорджия
6. Хайтаун и черный прозрачный фартук
7. Помешанный на Кристи
8. Жеребец и «Кинг Донг»
9. Джейд
10. Баба Рам Ваммаламмддингдонг
11. Я люблю тебя, мамочка
12. Горох и кукурузный хлеб
13. Фея Динь-Динь и щенок бульдога
14. Обруч гнева
15. Вот идет судья
16. Где мои ключи?
17. Морж
18. Вопрос
От автора
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
Дэвид Генри Стерри
Цыпочка:
Продажная любовь на улицах Голливуда
Попроси помощи. Расскажи свою историю.
Посвящается всем мальчикам и девочкам, которые были и продолжают оставаться жертвами сексуальных домогательств со стороны взрослых.
1. Высокий мужчина и монахиня
Сначала дети любят своих родителей, потом они начинают судить их, но гораздо реже они прощают их, если прощают вообще.Оскар Уайльд
Мое детство можно назвать безоблачным — ко мне никто и никогда не приставал. Никто не бил меня вешалкой. Никто не насиловал. И меня никогда не жгла сигаретой нянька-злодейка. Я рос в обществе, где дети играли в мяч, качались на качелях и водили хороводы. Санта-Клаус ежегодно приносил мне подарки, проникая в дом через дымоход, Пасхальный Кролик прятал во дворе шоколадные яйца, а домовой оставлял двадцать пять центов под подушкой.
В общем, мои младые годы были окутаны розовой пеленой провинциального спокойствия: цвели на клумбах нежные розы, шелестела пахнущая летом свежескошенная трава, осенние листья блестели в лужах, словно плавучие золотые монеты. Я помню вкус холодного арбуза и ощущение, будто облизываешь большую порцию мороженого в вафельном стаканчике, санки и горячий шоколад, салют в День независимости и жареную индейку на День благодарения, горячую пшеничную кашу по утрам и сказки про Кота в сапогах на ночь.
Я не припоминаю, чтобы когда-нибудь видел чернокожих людей вокруг себя, кроме, пожалуй, нашей домработницы, которая, словно по волшебству, появлялась по утрам, чтобы прибраться за нами, а затем исчезала на полуденном автобусе.
Короче, вы были бы счастливы расти там же, где я, и так же, как я. А если даже и нет, просто не обращайте внимания на мои слова.
В этот дерзкий новый мир меня привезли мои отец и мать, английские иммигранты из Ньюкасла, населенного белокожими твердолобыми людьми, пропахшими элем. Они бежали из земель таких же холодных и тяжелых, как тот уголь, которого в Ньюкасле был вагон и маленькая тележка.
Мои дорогие родители стали гражданами Америки так скоро, как только это было возможно. Я помню, как они устроили шикарную праздничную вечеринку по этому поводу. А особенно запомнился мне огромный торт, покрытый разноцветным мороженым в виде красно-бело-синего американского флага, с мерцающими сверху бенгальскими огнями.
Можно сказать, что во многом мои родители являлись олицетворением Американской Мечты. Они приехали в эту страну практически ни с чем, только с кучей каких-то шмоток в рюкзаках за плечами, а после двадцати лет тяжелой работы на износ, всяческих лишений и самопожертвований они развелись абсолютно разбитыми и глубоко погрязли в исцелении нервных недугов.
* * *
В один из ничем не примечательных августовских дней я, семнадцатилетний пацан, прибыл в Голливуд для того, чтобы стать студентом колледжа Непорочного Сердца. Мои документы проверяла сестра Лиз, укутанная в черный платок. Она напоминала поющую монахиню[1] из моего детства, разве что она не пела. И эта сестра Лиз сообщила мне о том, что при колледже у них нет никакого общежития. Я был в шоке.
Поскольку меня выгнали из школы-интерната, я решил пораньше отправиться на учебу, а колледж Непорочного Сердца был единственным местом, куда меня могли взять без аттестата. К сожалению, мне не пришло в голову разузнать заранее о нем что-либо еще: например, как оформлять документы или же спросить, имеется ли у них общежитие. После того как было решено, что я буду жить с матерью в Лос-Анджелесе, меня не особо волновали подобные вещи. Но иногда все меняется слишком быстро.