Почему к нам так и почему мы ко всему так? Что с нами? Почему никто не вопиет, читая во всех аэропортах: «Накопитель пассажиров», «Зона досмотра». Это же тюремная лексика!

Неграмотно говорящий не уважает ни себя, ни свою страну, ни свой народ! Человек, говорящий грамотно на своем родном языке, – это человек с чувством собственного достоинства.

Неграмотно говорящий вряд ли может ясно, логично и тем более философски мыслить! И быть полезным людям. И тем более стать Монтенем!

«Пришла пора подорожить народным языком и выработать из него язык образованный» (В. И. Даль «Напутное слово»).

Вижу стол… За ним – Б. Шоу, Г. Гейне, П. Шелли, Питтак, Соломон, П. Буаст, Конфуций, Л. Фейербах, Ст. Е. Лец, В. О. Ключевский, Ф. Бэкон, Дж. Свифт, Р. Бертон, Ч. Лэм… Чуть в стороне – официант. Англичанин. Тут же и я… «Почему я оказался среди великих воскресших? Ах, да! Ведь это сон… Я так внимательно и с интересом читал их, так искренне разделял их гениальные мысли, что…»

Вступаю в разговор:

– Частник – фантазер! Он производит. «Советский человек» – особый тип человека, он словно пиявка: сосет. Или просит: «Дай, дай, дай, а то убью, забастую, украду-у-у!»

Шоу: Да, да, да. Кто умеет – делает, кто не умеет – учит. Или грозит, пугает.

Гейне: И вообще – странное дело: во все времена негодяи старались маскировать свои гнусные поступки преданностью интересам религии, нравственности и любви к отечеству.

Питтак: Человека выказывает власть?

Я: Согласен, но к власти можно допускать лишь тех, кто наделен способностью разделять чужое праведное мнение и, если нужно, повиноваться ему.

Шелли: Конечно, конечно… Я дожен сказать, что самая убедительная ошибка, которая когда-либо была сделана в мире – это отделение политической науки от нравственной.

Официант (подавая шампанское и пшенную кашу с шоколадом и чесноком – такое ведь только во сне может быть): В моей родной Англии есть пословица «Честность – лучшая политика!».

Все присутствующие одновременно: «Да, да», «Совершенно верно», «Очень хорошая пословица!».

Соломон: Когда страна отступает от закона, тогда много в ней начальников.

Буаст: Многое, многое несовершенно… Сердце живет в настоящем, а ум – в будущем, оттого между ними так мало согласия.

Конфуций: По-моему, когда ясно, в чем заключается истинная нравственность, то и все остальное будет ясно.

Фейербах: Хорошо и нравственно – это одно и то же. Но хорош только тот, кто хорош для других!

Я: Хорош для других – это помогающий другим… Идеал – Виссарион Белинский! Он мог сурово выговаривать, но помогая. Помогающий другим – богоугодный человек! Конечно же, легче ругать, труднее – помочь. Ах, если бы поменять местами эти глаголы, человечество приблизилось бы к Эдемскому саду. Хоть на чуть-чуть.

Все присутствующие мило улыбаются и, чокнувшись, выпили сливок. (Чокаются сливками – такое только во сне увидишь.)

Кто-то заглядывает в окна.

Ключевский: Слушаю вас и думаю: чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум… А по правде говоря, самый верный и едва ли не единственный способ стать счастливым – это вообразить себя таким.

Лец: О-хо-хо-хо! Как говорят, хочешь быть реалистом – не говори правды.

Бэкон: Правильно! Поэтому вести людей от одной надежды к другой есть одно из лучших противоядий против недовольства. Поистине мудро то правительство, которое умеет убаюкивать людей надеждами, когда оно не может удовлетворить их нужды.