— Конечно, уладим. Я всех их в бараний рог согну!

Аня расхохоталась:

— Ах, Алекса, ты, как никто, умеешь меня рассмешить, особенно когда стараешься продемонстрировать свою жесткость.

— Я жесткая.

— Нет, моя дорогая девочка. — Слегка поежившись, Аня встала. — Становится холодно. Пойдем в дом.

Вместе они вошли в уютный старый дом. Аня зажгла свет в библиотеке.

— Сделай одолжение, моя милая, — попросила она Александру, — разожги камин.

На решетке лежали скомканные газеты и щепки, в корзине нашлись спички. Бумага с шумом загорелась. Александра подбросила в огонь поленьев и уселась в мягкое кресло у камина.

— Спасибо, — сказала Аня и вернулась к прерванному разговору: — Пожалуйста, не затягивай с этим. Тебе нужно увидеться с Томом Коннерсом. Если после этого тебе захочется расстаться с ним окончательно, расстанься. Ты встретишь другого человека. Странно, что у тебя до сих пор никого нет.

— Есть, Аня. Его зовут Джек, Джек Уилтон. Он художник, очень талантливый. Он хочет на мне жениться.

— А ты?

— Мне он очень нравится, я даже люблю его, но… — Она покачала головой. — С Томом все было по-другому. — Прикусив губу, Александра отвела глаза. Когда она снова посмотрела на Аню, в ее взгляде проскользнула тревога. — Я слишком цельный человек, чтобы выйти замуж за одного человека, продолжая мечтать о другом.

— Да. Ты всегда была очень честной. Но честность ничего не стоит без смелости. Не бойся, если понадобится, сравнить Тома с Джеком. Наберись смелости и будь честной в своих оценках.

— Да, вы правы.

— Там телефон. Пойди и позвони Тому. Посмотрим, как он отреагирует на твой звонок.

Александра заставила себя подняться и подойти к телефону. Дрожащей рукой набрала номер.

— Том Коннерс, — ответил он через секунду.

У Александры перехватило дыхание.

— Том Коннерс слушает, — повторил он громче.

— Здравствуй Том, это…

— Алекса! — перебил он. — Откуда ты звонишь?

Пораженная тем, что он сразу узнал ее, Александра на мгновение лишилась дара речи. Потом быстро проговорила:

— Я в Париже, Том. Как ты?

— Хорошо, у меня все хорошо. Ты здесь по делу?

— Вроде того, — ответила она. — На самом деле я приехала на день рождения Ани. Ей будет восемьдесят пять.

— В это трудно поверить, — со смехом произнес Том. — Мы можем встретиться? У тебя есть время?

— Я с радостью с тобой увижусь. Когда?

— Как насчет завтрашнего ленча?

— Боюсь, я не смогу. За ленчем я встречаюсь с Ники Седжуиком. Нам необходимо кое-что обсудить. Я не могу отменить эту встречу.

— Хорошо. А что ты делаешь завтра вечером? Ты свободна?

— Да.

— Мы можем поужинать вместе?

— Это было бы замечательно, Том.

— Где ты остановилась?

— В «Мерисе».

— Я заеду за тобой в половине седьмого. Тебя это устроит?

— Конечно. Тогда до встречи.

— Договорились, — сказал он и повесил трубку.

Александра растерянно смотрела на Аню. Аня рассмеялась:

— Это оказалось не так уж трудно, правда?

— Правда, но я дрожала с головы до ног. Наверно, я по-прежнему в него влюблена.

— Возможно. Но ты узнаешь о своих истинных чувствах, только когда встретишься с ним.

Шагая по Елисейским полям, Кей недоумевала, как она могла все это время жить без Парижа. По светло-лазурному небу плыли белые облака, старинные дома купались в лучах солнца.

Проходя под Триумфальной аркой, Кей неожиданно вспомнила о женщине, которая тоже не могла родить наследника тому, кого любила, — об императрице Жозефине. В конце концов Наполеону пришлось с ней развестись и жениться на другой. Он был не слишком счастлив с Марией-Луизой, дочерью австрийского императора, хотя та и родила ему мальчика. Это был династический брак, и всю жизнь Наполеон тосковал по Жозефине.

Вздохнув, Кей перешла на другую сторону Елисейских полей и зашагала по бульвару, думая о докторе Франсуа Бужоне. Вчера вечером она побывала у него в приемной на авеню Монтень. После осмотра у нее взяли анализы. Возможно, ей придется провести несколько дней в клинике.

Через некоторое время Кей подошла к авеню Георга V и неторопливо направилась к площади Альма. Вдали четко вырисовывался силуэт Эйфелевой башни, и она вспомнила, что Николас Седжуик как-то сказал ей: в конце любой парижской улицы обязательно увидишь либо белые купола Сакре-Кёр, либо Эйфелеву башню. И он был прав.