Человек-волк заморгал, глядя на нее. Откашлялся и проговорил медленно:

— Я не колдун.

Голос у него был низкий и скрипучий, со странным акцентом. Он проговаривал слова старательно, словно они были слишком хрупкими и могли сломаться, если произносить быстро. Казалось, он не привык к человеческой речи.

— Тогда кто ты?

— Я волк.

Адисла старалась не смотреть ему в лицо слишком долго, на всякий случай, чтобы он ее не околдовал.

— Ты украл лицо молодого князя.

— Это лицо подарил мне брат. Я ношу его с гордостью. Я гляжу его глазами, а он снова видит через меня. Я ношу его на себе, и он снова бежит вместе со мной.

Адисла поняла, что человек-волк говорит о волчьей шкуре.

— Ты двойник, — сказала она, — хитрый оборотень. Кто тебя сюда послал?

— Я украл еду у черного человека. Он околдовал меня и привез сюда.

Теперь Адисла засмеялась. Насколько она знала, Вали предпочитал играть в тавлеи и бродить по холмам, но уж никак не колдовать.

— Да ты сам черный, так что нечего обзываться.

— Это верно, — согласился он. — Я же волк.

— И что теперь с тобой будет, волк?

Он ничего не ответил, только взглянул ей в глаза.

— Тебя просто повесят, — сказала она.

Он снова не ответил, а она никак не могла отвести от него взгляд. Может, так оно и бывает, подумала Адисла, когда тебя зачаровывают?

— Кажется, тебя это не слишком сильно тревожит.

— Я волк.

Она решила, что пленник не вполне понимает, в какой опасности находится. Или же смерть значит для него вовсе не то, что для нее?

— Ты волк Фенрис, — сказала она, — пойманный и связанный.

— Фенрисульфр однажды разорвет свои путы, так говорят пророчества.

Адисла ощутила, как ее пробирает дрожь. Ее всегда пугал этот миф. У бога Локи родились чудовищные дети, в том числе и гигантский волк Фенрис. Боги так боялись волка, что сумели обманом пленить его. Волк привязан веревкой Тонкой к скале Крик, в пасть ему вставлен меч, чтобы он не смог никого покусать, и слюна течет из пасти рекой Надеждой. Легенда гласит, что волк будет лежать так до самых сумерек богов — битвы Рагнарек, — тогда он порвет путы и убьет всеобщего отца Одина. То будет начало новой эры, и править тогда станут красивые, справедливые и возвышенные духи вместо порочных, одержимых войной, мстительных и лживых богов-асов, главный из которых — Один.

Ей на ум пришли строчки из пророчества:

Мать рассказывала ей эту историю, когда она была совсем маленькой, и Адисла трепетала от ужаса.

— Но ты-то не волк Фенрис, — сказала она, — иначе ты бы порвал путы.

— Верно, — ответил волкодлак. Он казался ужасно печальным.

— Может, хочешь есть или пить? — спросила Адисла.

— Да, — признался человек-волк.

Адисла направилась к большому залу. Все были настолько пьяны, что не заметили ее, все, кроме Вали, — он поймал ее взгляд, а потом отвернулся. Адисла взяла хлеба с маслом, прихватила с собой кубок. На обратном пути достала воды из колодца и зачерпнула кубком прямо из ведра. Затем снова подошла к человеку-волку.

Она покормила его, заталкивая куски хлеба ему в рот и опасаясь, что он укусит ее. Но пленник ел медленно, не глотал, словно зверь, хотя именно этого она и ожидала. И по-прежнему девушка не могла отвести от него взгляд. «Он показывает мне, что он человек, — решила Адисла. — Вслух он говорит, что волк, однако хочет, чтобы я увидела в нем вовсе не волка». Она поднесла кубок к его губам.

— Еще?

— Да.

Она наполняла кубок четыре раза. Этот человек вовсе не походил на колдуна или дикаря. Его глаза не полыхали яростью, он не плевался и не осыпал ее проклятиями. Адисла внимательно рассматривала его. Она видела, что он действительно невероятно похож на Вали, хотя его лицо обветренное и худощавое. Она протянула руку и коснулась его волос — волосы тоже оказались как у Вали. Но он не выглядел его точной копией, просто был очень похож. Неужели она до сих пор считает его оборотнем? Адисла сама не знала.

— Я не знала, что волкодлаки умеют говорить, — сказала она.

— Я знаком только с двумя, — ответил он. — Один говорить не может, но я могу, если очень нужно.

— А когда тебе нужно?

— Очень редко, — сказал волкодлак.

— Твоя мать — оборотень? Или волчица? — спросила она.

— У меня такая же семья, как у тебя. Я лишился родных еще в детстве.

— Они умерли?

— Нет, я их потерял в горах. С тех пор обо мне заботился волк-отец.