— Ты, в самом деле думаешь, что он обратил на меня внимание? — тихо спросила она. — И я ему понравилась?

— Не сомневаюсь, что так оно и есть.

— И мне, — столь же тихо продолжила Таня, — он тоже понравился.

— Это я заметила.

— Ведь как ни крути, но кто-то же должен проявить к нему внимание. Мать только и знает, что суетиться и волноваться. А я с первого взгляда заметила, что ты отнюдь не расстелила перед ним красный ковер при встрече. А ведь, — она вздохнула, рассматривая меня, — задним числом я думаю, что, скорее всего, он, то есть мистер Пембертон, — самый привлекательный мужчина из всех, кого я видела. — Как я ни старалась, так и не могла понять, поддразнивает она меня или нет. Ибо Таня обладала способностью дурачиться с самым серьезным видом или под большим секретом излагать сведения, которые оказывались пустышками. И хотя я не сомневалась, что понимаю Таню лучше, чем кто бы то ни было, я порой толком не знала, что она на самом деле думает.

Тем не менее, подсознательно я чувствовала, что когда ради разнообразия она полюбит мужчину — вместо того, чтобы позволять влюбляться в себя, — то выберет явно не того персонажа, который ей нужен. И шестое чувство подсказывало мне, что этим человеком может оказаться Николас Пембертон.

Я рассказала ей о фотографии, которую мистер Пембертон таскает с собой, — частично, чтобы проверить свое предположение, а частично и потому, что изображение просто восхитило меня.

— Я догадываюсь, кто это, — воскликнула Таня. — Сейчас вспомню. Должно быть, Сильвия Сильвестр. Я читала о ней в киножурнале. Из тех, что мы получаем в салоне, чтобы следить за последними тенденциями в прическах. Съемки в этом фильме — ее большая удача. В журнале было специальное интервью с ней. Очень трогательная история. Ты сама в этом убедишься. Николас Пембертон открыл совершенно неизвестную актрису, влюбился в нее и собирается сделать из нее кинозвезду. С моей точки зрения, эта девушка — личность. У нее хватает смелости носить рыжие волосы. Я видела ее снимки в каком-то другом издании. С тех пор как она появилась на людях, ее называют мисс Темперамент.

— В таком случае они очень хорошо подходят друг другу — она и Николас Пембертон.

— Это всегда чем-то кончается, — еле слышно и задумчиво пробормотала Таня.

— Что ты имеешь в виду?

Она лишь слабо улыбнулась.

— Таня, ты не должна!

— Почему бы и нет? В любви все прекрасно.

— Если это, в самом делелюбовь. Пусть преходящая. Но ты же его совсем не знаешь!

— Сейчас ты говоришь как настоящая школьная учительница. А ведь сама подкинула мне эту идею.

— Ничего подобного!

— Нет, это ты. Ты сказала, что он явно обратил на меня внимание.

— Это совершенно иное, чем… — начала я, но тут же возмутилась: — Ради Бога, Таня! Что с тобой делается? Ты снова дурачишься? Ты просто не можешь быть серьезной! Да ты можешь вскружить голову любому мужчине, которого выберешь. Стоит ли обращать внимание на того, кто обручен? И тем болеена такого, как Николас Пембертон. Вокруг куча порядочных мужчин…

Я остановилась на полуслове. Внезапно я вспомнила Робби. В суматохе, которой были заполнены день и вечер, я начисто забыла о его приглашении. И теперь оно высветилось у меня в памяти, как луч маяка.

— Кстати, я сегодня утром видела Робби Фуллера. Он хочет, чтобы в субботу мы составили ему компанию на яхте. Таня, давай поедем?!

Как бы я ни восприняла его приглашение, Таню оно только разозлило. Она вскочила. Более того, она топнула ногой!

— Ты что, в самом деле, сравниваешь Робби Фуллера и Николаса Пембертона? И у тебя хватает глупости уверять меня, что Робби — порядочный человек? Ты абсолютно ничего не понимаешь. Нет уж, благодарю! — Она вскинула голову. — Я даже не ступлю на его поганую яхту. И если хочешь моего совета, то и тебе там делать нечего!

Тут уж и я вышла из себя.

— Ведешь ты себя просто мерзко, — возмутилась я.

Раскрасневшись, сверкая глазами, мы стояли друг против друга. Таня так яростно замотала головой, что ее аккуратная прическа растрепалась и пряди волос упали на побледневшее лицо. Внезапно она показалась мне очень юной, почти девочкой. Я смягчилась.

— Прости, Таня, — мягко сказала я, — я не хотела злить тебя.

Она улыбнулась, когда я погладила ее по руке.

Затем я подошла к окну и, облокотившись на подоконник, уставилась в сад. И он, и тянувшиеся за ним луга навевали на душу мир и покой.

Хотя недавнее гневное возбуждение прошло, меня не покидало странное внутреннее напряжение, чуть не физическая боль. Команда киношников еще не появилась, а мы с Таней уже сцепились из-за нее. Да так, что сестры, которые и спорили-то редко, чуть не подрались.

Над холмистыми склонами Даунса взошла чистая луна. Я смотрела на ее отражение в речных струях; и долина, и сад были залиты призрачным светом. Можно было разглядеть каждую веточку, каждую травинку.

Только Тропа мисс Миранды была неразличима под непроницаемым покровом зарослей плюща — так и наше будущее было покрыто тайной.

В эту субботу наш старый причал, должно быть, первый раз за год получил возможность исполнить свое предназначение. Еще до полудня Робби на своей «Морской нимфе» спустился по реке и пришвартовал яхту у одной из древних свай.

Мы с матерью обосновались в задней части дома и буфетной, перебирая вещи. С появлением киногруппы часть из них предстоит перетащить на чердак, так что, занятые отбором, мы не заметили появления Робби. Но когда он дал знать о себе звоном маленького корабельного колокола, мы оставили свое занятие и через сад, по Тропе мисс Миранды, отправились на встречу с ним.