Петр не смог сдержать улыбки.

– Серега, если мы в таком тандеме… Я – сильно доверчивый. Ты – наоборот. Мы ж будем женские колонии контингентом пополнять.

– Так мы ж не звери, – кротко ответил Сергей. – Мы просто вовремя погасим преступные мысли… Поехали к тебе, помянем твою семью.

Он шел по темной улице с редкими прохожими, с опечаленными деревьями по обочинам, которые роняли желтые листья ему под ноги… Он так гулял, не спеша, без цели, наверное, впервые после детства. Потом жизнь его посылала только вперед, туда, где опасно, где без него никак, где лишь с ним можно догнать, спасти, победить… Он привык доверять только себе. Его выстрел всегда попадет в цель. Его враги могут лишь просить пощады. Его друзья за ним как за каменной стеной. И любой, кто попадет в беду, пусть позовет, он услышит… Что же с ним приключилось, с храбрым командиром Николаевым? Что ж ему так не по себе: вдруг появилось и лишнее время, и полно мест, куда его почему-то тянет. Потому что нельзя вечно торчать в чужом доме, смотреть на чужую женщину, играть с чужим ребенком, гулять с чужой собакой… Этот обалдуй Кузнецов оказался, в общем, неплохим парнем. Он его терпит. Они даже не особенно друг другу мешают в одной квартире, перемещаясь каждый по своей траектории. Просто путеводная звезда у них одна – Марина. Головы невольно поворачиваются за ней, взгляды встречаются, они оба удивляются: что за дела? И он уходит к себе, а они остаются.

«Чем я занимаюсь?» – строго спросил он себя. И ответил прямо, как всегда: «Охраняю. Ловлю над пропастью. Они позовут, а я здесь. Они все как дети». Он представил себе Артема, вспомнил, как тот ему сказал: «Ты мой Николаев», улыбнулся. Наконец он кому-то принадлежит. А дальше… Кузнецов часто повторяет эту строчку из стихов, которые Андрею очень нравятся: «Как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево…» Кто знает, что дальше…