Шрифт:
Альберт Аахенский в своей хронике Первого крестового похода пишет об устроенной в развалинах Масады походной крепости ордена храма: «В центре этой церкви в скале стоит каменный алтарь... с одной стороны его ступени ведут в пещеру, которую закрывает маленькая дверца, всегда запертая. Там, по мнению многих людей, находится самая священная вещь нынешнего христианского мира».
А что это могло быть, как не погребальные пелены Христа? Так или иначе, тамплиеры были связаны с плащаницей. По крайней мере, фамильно...
Продолжение легенды о плащанице
...Жан-Пьер де Вуази пугливо вглядывался в суровое лицо кардинала Одо де Шатеруа. В чертах прелата, чье имя было известно всем во Франции, время от времени проглядывало нечто демоническое. Кардинал не был высок ростом, но во всем, что касалось царства духовного, являлся истинным великаном. Одаренный как никто другой, он был уже в тридцать лет назначен профессором теологии в университете Парижа, где опубликовал много ученых книг и диспутов по философским и догматическим вопросам.
Долгие годы Одо де Шатеруа был канцлером Парижского университета, пока в 1244 году не возвысился до звания кардинала, чтобы ровно через год стать папским легатом во всей Франции. В сей должности он не только поддержал подготовку Первого крестового похода Людовика IX, более того, кардинал лично принял участие в крестовом походе. Знаменитый ученый и проповедник собственными глазами увидел плоды своих надежд и трудов.
Столь же рьяно кардинал взялся помогать королю и в подготовке второго похода. Они странствовал по самым удаленным уголкам королевства — не было в стране ни одной провинции, в которой не возжег бы кардинал огонь воинственного воодушевления.
И вот Одо де Шатеруа раскинул руки и так замер перед прихожанами в молчании. Его черный пронзительный взгляд был обращен вдаль, и казалось, что смотрит кардинал сквозь людей, стены собора, деревья. Толпа стихла, боясь даже дышать.
— Возлюбленные братья мои, кровью Христовой спасенные дети Света, — начал свою проповедь кардинал. — Слышите ли вы звуки тревожного набата? Враг стоит у ворот; пора нам выступить на битву! Жестокий безбожник, султан Бибар, взошедший на трон благодаря подлому убийству, алкая крови, угрожает сирийским христианам. Жаждет он церкви их предать огню, изгнать всех верующих во Христа из земель их и уничтожить. Ведаю, что сирийские христиане все как есть еретики и схизматики, не желающие подчиниться власти святого престола в Риме, но все равно веры они христианской, а значит, братья нам, к которым должны мы поспешить на помощь. Ибо не им угрожает сей дьявол Бибар, а нашим государствам на побережье Востока!
Слова кардинала жемчугом сыпались с его губ, проникновенные и спокойные, в странно-гипнотизирующем ритме.
— Многие говорят ныне, что не помогло целых шесть Крестовых походов, так неужто подействует седьмой? Тем, кто думает так и говорит, отвечу я, что все предпринятое в последних походах наделено глубоким, судьбоносным значением. Завоевание Иерусалима безбожными мусульманами было и остается великим символом тревоги для всех христианских наций без исключения. Великая и героическая жертва, принесенная нашими рыцарями и солдатами за последние двести лет во имя Гроба Господня, значима для всех христиан. Не была эта жертва напрасной! А почему — будущее покажет! — Кардинал выдержал многозначительную паузу. И с серьезным лицом продолжил: — И в последнем походе, что возглавил наш Людовик, многие пали на поле брани. Горькие воды Востока принесли им смерть, и это тоже правда. Однако их имена навеки внесены в скрижали Господа...
Одо де Шатеруа замер, вглядываясь в лица слушателей, словно желал знать, какое действие оказывают его слова на толпу, и когда прочитал в глазах людских жадное внимание, кивнул с едва заметной, чуть злорадной удовлетворенностью.
Постепенно голос кардинала становился все громче и громче. Он сравнивал мусульман с крысами пустыни, что пришли из-за покрытого песком горизонта и теперь на беду христиан распространяют чуму своего лжеучения. Он бросал в толпу описания всех преступлений неверных: — начиная с уничтожения христианства в Северной Африке в эпоху отца Церкви святого Августина и заканчивая всеми убийствами и насилием, чинимым неверными над европейскими пилигримами в Святую землю.
В конце концов кардинал принялся пересыпать свою речь апокалиптическими ужасами:
— Натиск степи повергнет христианский мир в гибель, нависнет черной тенью над всеми человеческими и историческими ценностями. Ежели долго пребудет Святая земля под пятой ислама, ежели и дальше армии крестоносцев будут терпеть поражение, орды безбожников обрушатся на наши христианские земли и государства, и власть кошмара изогнутых мечей, призрак нищеты и глада и полнейшего подавления истинной веры будут грозить нам. Наши страны, спасенные кровью Христовой, погибнут и падут.
Когда пламя слов Одо де Шатеруа возгорелось ярко и сильно и голос его начал почти срываться в пронзительном крике, Жан-Пьер де Вуази почувствовал, что у него по щекам стекают слезы.
И тут внезапно голос кардинала сорвался. А потом вновь сделался спокойным и решительным. Одо де Шатеруа широко раскинул руки. Его взгляд скользил по толпе прихожан.
— Противники крестового похода утверждают, что христианский люд утратил веру в победу над мусульманами и устал от борьбы. Я же спрашиваю вас: согласны ли вы поддержать короля в борьбе за победу, поддержать в тяжкий час и принести страшную жертву?