Наконец мы увидели перед собой огромную, тесно сбитую поющую толпу. Здесь явно были не только жители Катарачи — наверняка многие прибыли издалека, чтобы присутствовать на ритуальном сожжении. С высоты седла нам поверх голов было ясно видно, что происходит впереди.

Погребальный костер — помост, сплетенный из веток и сучьев, которые были обильно пропитаны горючим маслом, — был высотой в человеческий рост, примерно столько же в длину и фуга четыре в ширину. Наверху него покоилось усыпанное цветами тело Адитьи, а рядом с покойным, сложив перед собой руки, стояла на коленях Чандира. Взамен бурки на ней было простое белое сари. В воздухе явственно пахло маслом и тлением.

Мы спешились и медленно двинулись к толпе. Некоторые из скорбящих, которые стояли в задних рядах толпы, заметили нас и одарили недружелюбными взглядами.

Я отстегнул от пояса кобуру с револьвером и вручил ее Муштак-хану.

— Жди меня здесь, — приказал я.

— Сагиб, они же разорвут тебя на части! — горячо возразил он.

— Жди меня, — повторил я и хлопнул старика по плечу. Все будет хорошо.

— Ладно, сагиб, — ворчливо согласился пуштун, и его хищные глаза недобро сверкнули. Одну руку он положил на рукоять кинжала, в другой сжимал мой пистолет. — Но пусть только один из этих неверных собак посмеет поднять на тебя руку — и они узнают, что такое связываться с пуштуном! Если мы и погибнем, то погибнем вместе и прихватим с собой немало врагов!

Я протолкался через толпу, которая безмолвно расступалась передо мной. То ли мне помогала собственная бравада, то ли меня спасало изумление индусов такому безрассудству. Я дошел до костра, у которого распевали свои молитвы брамины. Сбоку костра стоял Гокул, сжимая в руке горящий факел. При виде меня брамины прервали моления и разразились возмущенными криками.

Я протянул руку и властно приказал:

— Дай мне факел, Гокул-сагиб.

— Прочь отсюда! — прошипел заминдар. — Прочь отсюда, глупый мальчишка, мы не хотим твоей смерти!

— Дай мне факел! — повторил я со всей холодной свирепостью, на какую был способен.

Гокул неохотно подчинился. Толпа замерла, ожидая, по всей вероятности, приказа растерзать меня.

Я повернулся к женщине, которая стояла на коленях у трупа риши. Лицо ее заметно постарело, и кое-где были уже заметны синеватые трупные пятна. Скулы выдавались сильнее, щеки ввалились, и потускневшие глаза уже западали в глазницы.

— намасте, Чандира, — проговорил я.

Женщина чуть склонила голову:

— намасте, Роуэн-сагиб.

Голос у нее был хриплый, как воронье карканье.

— Твой муж как-то сказал, что я мог бы оказать ему услугу. Я пришел сюда, чтобы это сделать.

Шагнув вперед, я с силой воткнул факел в трут погребального костра — и проворно отскочил, когда пропитанное маслом дерево с оглушительным ревом занялось пламенем.

Мне хочется верить, что прежде, чем Чандиру охватил очистительный огонь, на ее увядающем лице отразились благодарность и безмерный покой.

Давно и широко известный как кинокритик, а также составитель и автор ряда нехудожественных книг, в том числе премированных, в последнее время Ким Ньюмен добавил к своему послужному списку новую позицию — успешного романиста. Из-под его пера вышли романы «Ночной мэр» («The Night Mayor»), «Дурные сны» («Bad Dreams»), «Яго» («Jago»), «Кворум» («The Quorum»), культовый «Эра Дракулы» («Anno Dracula») и его продолжение, «Кроваво-красный барон» («The Bloody Red Baron»).

Ньюмен регулярно публикуется в таких антологиях, как «Темные голоса. Книга ужасов от „Pan“» («Dark Voices: The Pan Book of Horror») и «Лучшие новые ужасы» («Best New Horror»). Его рассказы выходили в авторских сборниках «Первоначальный доктор Шейд и другие истории» («The Original Dr. Shade and Other Stories») и «Знаменитые монстры» («Famous Monsters»). На пару с Полом Макоули он выступил составителем антологии «В снах» («In Dreams»). Под псевдонимом Джек Йовил — публикует романы из игровой вселенной «Warhammer Fantasy».

Сам автор комментирует следующий рассказ так: «На мысль написать „Рай для комплетиста“ меня навел печальный случай с одним приятелем, подорвавшим рассудок и здоровье поиском всяких мелких деталей для серии киносправочников. От печеньевой зависимости сам я давно избавился. Но меня реально бесит, когда американские журналы пишут о несуществующем фильме „Кошколюди“. Я дважды вытаскивал свою кассету „Людей-кошек“ („Cat People“), чтобы убедиться, как они не правы…»

Я ловлю дополнительные каналы аж из Хильверсума и Макао. С каждым поворотом верньера тарелка за окном крутится, как параболические антенны джодрелл-бэнковской обсерватории в тех кадрах из фильмов о Куотермассе, которые Вэл Гест для экономии позаимствовал в фильмотеке. Над садом вспыхивает молния, как врезка из сцены в лаборатории безумного ученого с Карлоффом и Лугоши.