Магнус сидел в кресле матери, смотрел на стрелки ее часов и понимал — кошмары вернулись. Те, кто поджидает снаружи, ему хорошо знакомы. Он вообразил себе сестру, которая стучит в окно, дергает за ручку двери, удивляется, что заперто.

Магнус встал с кресла, плеснул себе виски; руки у него дрожали. Если сидеть взаперти в доме с заколоченными окнами и ждать, пока заберет полиция, можно и умом тронуться. Магнус тряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли. Он силился вспомнить Агнес такой, какой она была до болезни. Сам он отличался неловкостью и медлительностью, а она была хорошенькая, волосы развевались у нее за спиной, когда она как птичка летела вприпрыжку по полю, торопясь короткой дорогой в школу. «Ты на сестру посмотри, — говаривала ему мать, думая пристыдить. — Она хоть и младше, таких бед не творит. А ты, дурень великовозрастный, ломаешь все, к чему ни прикоснешься. Бери пример с сестры».

Потом он представил, как сестра играет на школьном дворе: две девочки держат за концы веревку и крутят ее, а Агнес прыгает. Но стишок, как они, не напевает, только сосредоточенно считает про себя прыжки. Когда он наблюдал за ней, то гордился, уж так ею гордился, что дурацкая ухмылка приклеивалась на весь день. Агнес носила яркое платьице, выцветшее после многочисленных стирок; платье было ей коротковато, и при прыжках почти показывались трусики.

Интересно, любила ли прыгать через веревку Катриона? Магнус не знал, и это не давало ему покоя. Когда он спускался к берегу — за сплавными бревнами, сетью или бочкой, — иногда видел ее на школьном дворе. Чаще всего Катриона болтала и смеялась, стоя в окружении двух-трех подруг. Магнус подумал, что то были уже другие времена. Все было не так, как в их с Агнес детстве. Катриона росла в доме с телевизором, носила одежду, заказанную по модному каталогу. Дети играли уже с настоящими игрушками, а не старой веревкой. На островах начали добывать нефть, жизнь стала налаживаться: появились компьютеры, школьников возили на экскурсии. Однажды повезли даже в Эдинбург. Вместе с детьми поехали две матери, разодевшись по такому случаю в пух и прах. Миссис Генри, учительница, когда автобус прибыл в аэропорт, стояла у дверцы с листом бумаги и отмечала каждого галочкой, хотя наверняка и без того прекрасно знала всех школьников в лицо. Катрионе Эдинбург понравился. Вернувшись, она еще долго его вспоминала. Как-то Катриона пришла к ним на Взгорок — рассказать Мэри Тейт о поездке, и он, Магнус, даже бросил свои занятия, чтобы тоже послушать. Он-то никуда с Шетландских островов не выезжал и забросал девочку вопросами об автобусах и больших магазинах, о поезде… Катриону его любопытство только развеселило, она сказала, что ему непременно надо съездить в Эдинбург — туда всего час самолетом.

В следующий раз Катриона пришла к ним как раз в тот самый день. Погода была отвратительная — дул хотя и не холодный, но сильный ветер с юго-запада. Мать отправила дочь погулять. Катрионе стало скучно, и в конце концов девочка пришла на Взгорок. Она озорничала, дразнилась и всем досаждала. Ветер как будто вселился в нее, и стала она капризная да буйная.

Но Магнус не хотел вспоминать тот день. Он не хотел вспоминать торфяную насыпь и груду камней на холме. Не то жди ночью кошмаров.

На этот раз Рой Тейлор назначил летучку не с первыми петухами, а к середине утра — надеялся получить к этому времени результаты вскрытия. Хотя прекрасно понимал, что торопит события, — уже половина одиннадцатого, а новостей от Билли Мортона, которого Тейлор просил звонить, как только что-нибудь станет известно, никаких. Что ж, по крайней мере, отчет криминалиста готов. И только из лаборатории патологоанатома до сих пор ничего. Тут как ни бегай, один хрен днем не обойдешься.

Джимми Перес молча сидел на столе в дальнем углу комнаты и слушал Тейлора, который разглагольствовал о том, что, дескать, они только на месте топчутся и как его это раздражает. Правда, Пересу приходилось напрягать слух из-за непривычного ливерпульского акцента Тейлора — тот частил и проглатывал гласные. Инспектор с самого начала завладел вниманием группы. У него был сценический дар актера, эстрадного комика. Глаз не отвести. Хотел бы Перес обладать таким даром подзадоривать команду.

На улице потеплело. Когда Тейлор ненадолго умолкал, Пересу чудился звон капели. Тучи, всю ночь угрожавшие затянуть небо над морем, теперь нависали над сушей, и в комнате царила почти такая же темень, как во время прошлой предрассветной летучки.

Тейлор приводил выдержки из отчета криминалиста.

— «Кроме следов того констебля, который первым оказался на месте преступления, были обнаружены следы еще трех человек», — читал он.

Констебль. Вот так учтивость. Перес подумал, что в своей вотчине инспектор назвал бы рядового полицейского, занятого рутиной, иначе. Здесь же он старался быть предельно тактичным.

— Снег достаточно глубокий, отпечаталось все замечательно, оттепели в тот день не было, повезло криминалисту. Похоже, наша Джейн по части отпечатков собаку съела. Первые следы принадлежат миссис Хантер — резиновые сапоги шестого размера. Ну, на самом-то деле их, конечно же, две цепочки — туда и обратно. Другие отпечатки, более поздние и кое-где совпадавшие с отпечатками миссис Хантер, принадлежат мистеру Генри, мужу учительницы начальных классов из Врансуика. У него туристические ботинки девятого размера. Как и первые отпечатки, эти вполне объяснимы. Нам известно, что миссис Хантер замахала мистеру Генри, тот пошел к ней через все поле, а потом с мобильного вызвал полицию. Менее четкие отпечатки оставил Магнус Тейт. Трудно сказать, как долго он пробыл на месте преступления и что там делал, поскольку его следы перекрыты другими. Он оказался на месте раньше всех. Джейн в этом вполне уверена.

Сэнди Уилсон выбросил кулак с победным воплем, но тут же умолк под невозмутимыми взглядами окружающих.

— Сэнди, по-твоему, это повод для радости? — обратился к нему Тейлор. Инспектор говорил преувеличенно доброжелательным тоном, в котором Перес и команда из Инвернесса уловили сарказм, — у вежливости Тейлора был предел.

— Так ведь это… значит, мы его вычислили, — пробормотал Сэнди. — А что, нет?

— Магнус и не отрицал, что был на месте преступления, — напомнил Перес. — Он и не думал запираться — сразу признался. Все это есть в протоколе за тот день, Сэнди. Но ты, видать, так с ним и не ознакомился.

— Ну ясное дело, не отрицал. Разве ж он стал бы? Наверняка понимал, что мы найдем отпечатки. Вот и придумал, что…

— Едва ли старик настолько умен. — Пересу хотелось, чтобы его подчиненный не выставлял себя на посмешище, а признал поражение и замолчал.

— К тому же, Сэнди, — продолжал Тейлор, — если это Тейт убил Кэтрин, как она оказалась на поле, а? Ее следов мы не обнаружили. Что скажешь? Или она перелетела по воздуху? А может, те мерзотные птицы ее в когтях перетащили?

— Ну так Тейт и перенес.