А как насчет мозга?

Когда я написал свои первые рассказы о роботах в 1939 и 1940 годах, я представил себе «позитронный мозг» губчатого типа из сплава платины и иридия. Я выбрал именно такой материал, потому что он особенно инерционен и меньше всего подвержен химическим реакциям. Губчатый он для того, чтобы обеспечить большую поверхность, на которой могут создаваться и разрушаться электрические схемы. «Позитронный» — поскольку за четыре года до моего первого рассказа о роботах был открыт позитрон как противовес электрону, и потому «позитронный» вместо «электронный» неплохо звучало с точки зрения фантастики.

Разумеется, сегодня мой позитронный мозг из сплава платины и иридия безнадежно устарел. Даже через десять лет после его изобретения он казался архаичным. К концу 1940-х годов мы уже понимали, что мозг робота должен быть чем-то вроде компьютера. Действительно, если робот настолько сложен, каким он описывается в моих более свежих романах, его мозг должен быть похож на мозг человека и состоять из крошечных микрочипов, не крупнее клеток мозга.

А теперь давайте представим себе нечто не являющееся ни организмом, ни роботом, а комбинацией и того и другого. Возможно, мы имеем право рассматривать его как организм-робот или «орбот». Вне всякого сомнения, это не слишком удачное название, поскольку мы всего лишь переставили две буквы. Сказать «оргабот» — значит придумать довольно уродливое слово.

Мы можем назвать это создание робот-организм, или «роботанизм» (что, несомненно, еще хуже), или «роборг». Лично мне кажется, что «роборг» звучит не так уж плохо, но и это имя не годится.

Давным-давно Норберт Винер назвал науку о компьютерах кибернетикой, и потому, если мы будем рассматривать нечто среднее между организмом и роботом, кибернетическим устройством по своей природе, у нас может получиться «кибернетический организм», или «киборг». Это слово действительно прекрасно прижилось и постоянно используется.

Чтобы понять, каким должен быть киборг, давайте начнем с человеческого организма и постепенно подойдем к роботу. А когда мы с этим покончим, повторим тот же процесс — только в обратном направлении.

Чтобы перейти от человеческого организма к роботу, мы должны начать с замены частей человеческого организма на части робота. В некоторых областях мы уже к этому перешли. Например, большинство моих зубов сделано из металла, который является главным строительным материалом для роботов.

Естественно, части, которые мы будем заменять, не обязательно должны быть металлическими. Кое-какие из моих зубов сделаны из керамики, и их невозможно отличить от настоящих. Однако даже несмотря на то что керамика внешне (и до определенной степени по своему химическому составу) не отличается от природного материала, из которого состоят мои зубы, она не несет в себе никаких признаков живой материи.

Пойдем дальше. Моя грудина, которая была распилена в длину для проведения операции много лет назад, соединена металлическими скобами. У моей невестки искусственный бедренный сустав. Я знаю людей, у которых искусственные руки или ноги, и такие конечности с каждым годом становятся все сложнее по своей конструкции, так что их владельцы могут ими пользоваться почти как настоящими. Мы знаем про людей, которые прожили несколько дней или даже месяцев с искусственным сердцем, и таких, чья жизнь продлена на годы при помощи электрокардиостимулятора.

Мы можем представить себе времена, когда та или иная часть человеческого организма будет заменена неорганическими материалами или устройствами, созданными инженерами. Существует ли хотя бы что-нибудь, что невозможно заменить — по крайней мере, в нашем воображении?

Я думаю, ответ очевиден. Замените любую часть человеческого тела или организма — конечности, сердце, печень, кости и тому подобное, но человек все равно останется человеком. С искусственными частями тела, но все равно человеком.

А как насчет мозга?

Вне всякого сомнения, единственное, что делает нас людьми, это мозг. А индивидуальностяминас делает исключительно сложное его строение, чувства, знания, память. Вы не можете взять и заменить мозг мыслящим устройством, изготовленным на заводе. Необходимо внести нечто такое, что включает в себя все, известное человеческому мозгу, обладает его памятью и полностью повторяет схему его работы.

Искусственная конечность может действовать не идентично настоящей, но, однако, выполнять некоторые необходимые функции. То же самое мы скажем об искусственной почке, легком или печени. Искусственный мозг должен стать точнойкопией мозга, который он заменяет, или человек перестанет быть тем человеческим существом, которым он был.

Значит, самым сложным в переходе от человеческого организма к роботу является мозг.

А наоборот?

В «Двухсотлетием человеке» я описал превращение моего героя-робота, Эндрю Мартина, в человека. Очень медленно, понемногу он менял себя, пока внешне не стал неотличим от человека. Он демонстрировал интеллект, равный человеческому (или даже превосходящий его). Он был историком, художником, ученым, администратором. Сумел провести законы, гарантирующие роботам определенные права, и завоевал всеобщее уважение и восхищение.