Золото и любовь

Аннотация

О. Генри Золото и любовь Старик Энтони Рокволл, удалившийся от дел фабрикант и владелец патента на мыло "Эврика", выглянул из окна библиотеки в своем особняке на Пятой авеню и ухмыльнулся. Его сосед справа, аристократ и клубмен Дж. ван Шуйлайт Саффолк- Джонс, садился в ожидавшую его машину, презрительно воротя нос от мыльного палаццо, фасад которого украшала скульптура в стиле итальянского Возрождения. - Ведь просто старое чучело банкрота, а сколько спеси! заметил бывший мыльный король. - Берег бы лучше свое здоровье, замороженный Нессельроде, а не то скоро попадет в Эдемский музей. Вот на будущее лето размалюю весь фасад красными, белыми и синими полосами - погляжу тогда, как он сморщит свой голландский нос. И тут Энтони Рокволл, всю жизнь не одобрявший звонков, подошел к дверям библиотеки и заорал: "Майк!" тем самым голосом, от которого когда-то чуть не лопалось небо над канзасскими прериями. - Скажите моему сыну, чтоб он зашел ко мне перед уходом из дому, - приказал он явившемуся на зов слуге. Когда молодой Рокволл вошел в библиотеку, старик отложил газету и, взглянув на него с выражением добродушной суровости на полном и румяном без морщин лице, одной рукой взъерошил свою седую гриву, а другой загремел ключами в кармане. - Ричард, почем ты платишь за мыло, которым моешься? спросил Энтони Рокволл. Ричард, всего полгода назад вернувшийся домой из колледжа, слегка удивился. Он еще не вполне постиг своего папашу, который в любую минуту мог выкинуть что- нибудь неожиданное, словно девица на своем первом балу. - Кажется, шесть долларов за дюжину, папа. - А за костюм? - Обыкновенно долларов шестьдесят - Ты джентльмен, - решительно изрек Энтони. - Мне говорили, будто бы молодые аристократы швыряют по двадцать четыре доллара за мыло и больше чем по сотне за костюм. У тебя денег не меньше, чем у любого из них, а ты все-таки держишься того, что умеренно и скромно. Сам я моюсь старой "Эврикой" - не только но привычке, но и потому, что это мыло лучше других. Если ты платишь больше десяти центов за кусок мыла, то лишнее с тебя берут за плохие духи и обертку. А пятьдесят центов вполне прилично для молодого человека твоих лет, твоего положения и состояния. Повторяю, ты джентльмен. Я слышал, будто нужно три поколения для того, чтобы создать джентльмена. Это раньше так было. А теперь с деньгами оно получается куда легче и скорей. Деньги тебя сделали джентльменом. Да я и сам почти джентльмен, ей-богу! Я ничем не хуже моих соседей - так же вежлив, приятен и любезен, как эти два спесивых голландца справа и слева, которые не могут спать по ночам из-за того, что я купил участок между ними. - Есть вещи, которых не купишь за деньги, - довольно мрачно заметил молодой Рокволл. - Нет, ты этого не говори, - возразил обиженный Энтони. - Я всегда стою за деньги Я прочел всю энциклопедию насквозь: все искал чего-нибудь такого, чего нельзя купить за деньги; так на той неделе придется, должно быть, взяться за дополнительные тома. Я за деньги против всего прочего. Ну, скажи мне, чего нельзя купить за деньги? - Прежде всего, они не могут ввести вас в высший свет, ответил уязвленный Ричард. - Ого! неужто не могут? - прогремел защитник корней зла. - Ты лучше скажи, где был бы весь твой высший свет, если бы у первого из Асторов не хватило денег на проезд в третьем классе? Ричард вздохнул. - Я вот к чему это говорю, - продолжал старик уже более мягко. - Потому я и попросил тебя зайти. Что-то с тобой неладно, мой мальчик. Вот уже две недели, как я это замечаю. Ну, выкладывай начистоту. Я в двадцать четыре часа могу реализовать одиннадцать миллионов наличными, не считая недвижимости. Если у тебя печень не в порядке, так "Бродяга" стоит под парами у пристани и в два дня доставит тебя на Багамские острова. - Почти угадали, папа. Это очень близко к истине. - Ага, так как же ее зовут? - проницательно заметил Энтони. Ричард начал прохаживаться взад и вперед по библиотеке. Неотесанный старик отец проявил достаточно внимания и сочувствия, чтобы вызвать доверие сына. - Почему ты не делаешь предложения? - спросил старик-Энтони. - Она будет рада- радехонька. У тебя и деньги и красивая наружность, ты славный малый. Руки у тебя чистые, они не запачканы мылом "Эврика". Правда, ты учился в колледже, но на это она не посмотрит. - Все случая не было, - вздохнул Ричард. - Устрой так, чтоб был, - сказал Энтони. - Ступай с ней на прогулку в парк или повези на пикник, а не то проводи ее домой из церкви. Случай! Тьфу! - Вы не знаете, что такое свет, папа. Она из тех, которые вертят колесо светской мельницы. Каждый час, каждая минута ее времени распределены на много дней вперед. Я не могу жить без этой девушки, папа: без нее этот город ничем не лучше гнилого болота. А написать ей я не могу - просто не в состоянии. - Ну, вот еще! - сказал старик. - Неужели при тех средствах, которые я тебе даю, ты не можешь добиться, чтобы девушка уделила тебе час-другой времени? - Я слишком долго откладывал. Послезавтра в полдень она уезжает в Европу и пробудет там два года. Я увижусь с ней завтра вечером на несколько минут. Сейчас она гостит в Ларчмонте у своей тетки. Туда я поехать не могу. - Но мне разрешено встретить ее завтра вечером на Центральном вокзале, к поезду восемь тридцать. Мы проедем галопом по Бродвею до театра Уоллока, где ее мать и остальная компания будут ожидать нас в вестибюле. Неужели вы думаете, что она станет выслушивать мое признание в эти шесть минут? Нет, конечно. А какая возможность объясниться в театре или после спектакля? Никакой! Нет, папа, это не так просто, ваши деньги тут не помогут. Ни одной минуты времени нельзя купить за наличные; если б было можно, богачи жили бы дольше других. Нет никакой надежды поговорить с мисс Лэнтри до ее отъезда. - Ладно, Ричард, мой мальчик, - весело отвечал Энтони. Ступай теперь в свой клуб. Я очень рад, что это у тебя не печень. Не забывай только время от времени воскурять фимиам на алтаре великого бога Маммона. Ты говоришь, деньги не могут купить времени? Ну, разумеется, нельзя заказать, чтобы вечность завернули тебе в бумажку и доставили на дом за такую-то цену, но я сам видел, какие мозоли на пятках натер себе старик Хронос, гуляя по золотым приискам. В этот вечер к братцу Энтони, читавшему вечернюю газету, зашла тетя Эллен, кроткая, сентиментальная, старенькая, словно пришибленная богатством, и, вздыхая, завела речь о страданиях влюбленных. - Все это я от него уже слышал, - зевая, ответил братец Энтони. - Я ему сказал, что мой текущий счет к его услугам. Тогда он начал отрицать пользу денег. Говорит, будто бы деньги ему не помогут. Будто бы светский этикет не спихнуть с места даже целой упряжке миллионеров. - Ах, Энтони, - вздохнула тетя Эллен. - Напрасно ты придаешь такое значение деньгам. Богатство ничего не значит там, где речь идет об истинной любви. Любовь всесильна. Если б он только объяснился раньше! Она бы не смогла отказать нашему Ричарду. А теперь, я боюсь, уже поздно. У него не будет случая поговорить с ней. Все твое золото не может дать счастья нашему мальчику. На следующий вечер ровно в восемь часов тетя Эллен достала старинное золотое кольцо из футляра, побитого молью, и вручила его племяннику. - Надень его сегодня, Ричард, - попросила она. - Твоя мать подарила мне это кольцо и сказала, что оно приносит счастье в любви Она велела передать его тебе, когда ты найдешь свою суженую. Молодой Рокволл принял кольцо с благоговением и попробовал надеть его на мизинец. Оно дошло до второго сустава и застряло там. Ричард сиял его и засунул в жилетный карман, по свойственной мужчинам привычке. А потом вызвал по телефону кэб. В восемь часов тридцать две минуты он выловил мисс Лэнтри из говорливой толпы на вокзале. - Нам нельзя задерживать маму и остальных, - сказал она. - К театру Уоллока, как можно скорей! - честно передал кэбмену Ричард. С Сорок второй улицы они влетели на Бродвей и помчались по звездному пути, ведущему от мягких лугов Запада к скалистым утесам Востока. Не доезжая Тридцать четвертой улицы Ричард быстро поднял окошечко и приказал кэбмену остановиться. - Я уронил кольцо, - сказал он в извинение. - Оно принадлежало моей матери, и мне было бы жаль его потерять. Я не задержу вас, - я видел, куда оно упало. Не прошло и минуты, как он вернулся с кольцом. Но за эту минуту перед самым кэбом остановился поперек дороги вагон трамвая. Кэбмен хотел объехать его слева, но тяжелый почтовый фургон загородил ему путь Он попробовал свернуть вправо, но ему пришлось попятиться назад от подводы с мебелью, которой тут было вовсе не место. Он хотел было повернуть назад - и только выругался, выпустив из рук вожжи. Со всех сторон его окружала невообразимая путаница экипажей и лошадей. Создалась одна из тех уличных пробок, которые иногда совершенно неожиданно останавливают все движение в этом огромном городе. - Почему вы не двигаетесь с места? - сердито спросила мисс Лэнтри. - Мы опоздаем. Ричард встал в кэбе и оглянулся по сторонам. Застывший поток фургонов, подвод, кэбов, автобусов и трамваев заполнял обширное пространство в том месте, где Бродвей перекрещивается с Шестой авеню и Тридцать четвертой улицей, заполнял так тесно, как девушка с талией в двадцать шесть дюймов заполняет двадцатидвухдюймовый пояс. И по всем этим улицам к месту их пересечения с грохотом катились еще экипажи, на полном ходу врезываясь в эту путаницу, цепляясь колесами и усиливая общий шум громкой бранью кучеров. Все движение Манхэттена будто застопорилось вокруг их экипажа. Ни один из нью-йоркских старожилов, стоявших в тысячной толпе на тротуарах, не мог припомнить уличного затора таких размеров. - Простите, но мы, кажется, застряли, - сказал Ричард, усевшись на место. - Такая пробка и за час не рассосется. И виноват я. Если бы я не выронил кольца... - Покажите мне ваше кольцо, - сказала мисс Лэнтри. Теперь уже ничего не поделаешь, так что мне все равно. Да и вообще театр это, по-моему, такая скука. В одиннадцать часов вечера кто-то легонько постучался в дверь Энтони Рокволла. - Войдите! - крикнул Энтони, который читал книжку о приключениях пиратов, облачившись в красный бархатный халат. Это была тетя Эллен, похожая на седовласого ангела, по ошибке забытого на земле. - Они обручились, Энтони, - кротко сказала тетя. - Она дала слово нашему Ричарду По дороге в театр они попали в уличную пробку и целых два часа не могли двинуться с места. И знаешь-ли, братец Энтони, никогда больше не хвастайся силой твоих денег Маленькая эмблема истинной любви, колечко, знаменующее собой бесконечную и бескорыстную преданность, помогло нашему Ричарду завоевать свое счастье. Он уронил кольцо на улице и вышел из кэба, чтобы поднять его. Но не успели они тронуться дальше, как создалась пробка. И вот, пока кэб стоял, Ричард объяснился в любви и добился ее согласия. Деньги просто мусор по сравнению с истинной любовью, Энтони. - Ну ладно, - ответил старик. - Я очень рад, что наш мальчик добился своего Говорил же я ему, что никаких денег не пожалею на это дело, если... - Но чем же тут могли помочь твои деньги, братец Энтони? - Сестра, - сказал Энтони Рокволл. - У меня пират попал черт знает в какую переделку. Корабль у него только что получил пробоину, а сам он слишком хорошо знает цену деньгам, чтобы дать ему затонуть. Дай ты мне ради бога дочитать главу. На этом рассказ должен бы кончиться. Автор стремится к концу всей душой, так же как стремится к нему читатель. Но нам надо еще спуститься на дно колодца за истиной. На следующий день субъект с красными руками и в синем горошчатом галстуке, назвавшийся Келли, явился на дом к Энтони Рокволлу и был немедленно допущен в библиотеку. - Ну что же, - сказал Энтони, доставая чековую книжку, неплохо сварили мыло. Посмотрим, - вам было выдано пять тысяч? - Я приплатил триста долларов своих, - сказал Келли. Пришлось немножко превысить смету. Фургоны и кэбы я нанимал по пяти долларов; подводы и двуконные упряжки запрашивали по десяти. Шоферы требовали не меньше десяти долларов, а фургоны с грузом и все двадцать. Всего дороже обошлись полицейские - двоим я заплатил по полсотне, а прочим по двадцать и по двадцать пять. А ведь здорово получилось, мистер Рокволл? Я очень рад, что Уильям А. Брэди не видел этой небольшой массовой сценки на колесах; я ему зла не желаю, а беднягу, верно, хватил бы удар от зависти. И ведь без единой репетиции! Ребята были на месте секунда в секунду. И целых два часа ниже памятника Грили даже пальца негде было просунуть. - Вот вам тысяча триста, Келли, - сказал Энтони, отрывая чек. - Ваша тысяча да те триста, что вы потратили из своих. Вы ведь не презираете денег, Келли? - Я? - сказал Келли. - Я бы убил того, кто выдумал бедность. Келли был уже в дверях, когда Энтони окликнул его. - Вы не заметили там где-нибудь в толпе этакого пухлого мальчишку с луком и стрелами и совсем раздетого? - спросил он. - Что-то не видал, - ответил озадаченный Келли. - Если он был такой, как вы говорите, так, верно, полиция забрала его еще до меня. - Я так и думал, что этого озорника на месте не окажется, - ухмыльнулся Энтони. - Всего наилучшего, Келли!