Ольга стала закипать. Сбывался очередной мой прогноз, что ресторан не место для деловых разговоров. По крайней мере в нашем городе, и тем более для двух не слишком страшных молодых женщин.

На этот случай у нас в офисе есть так называемая комната отдыха, в которой мы вполне могли запереться и нам бы никто не помешал. Очередному «соискателю» ее шефского тела Олька сказала коротко:

— Сгинь!

И тут у нашего столика возникло сразу двое кавалеров.

— Могу я, е… вашу мать, хоть поесть спокойно? — завелась моя темпераментная подруга.

— Зачем вы так? — попытался урезонить ее один из мужчин. — Мы просто хотели с вами потанцевать.

Видимо, Ольгу так достали предыдущие ходоки, что она не ущучила: нынешние не относятся к тем, кто смиренно принимает отказ. Потому она, потеряв чувство меры, просто послала их матом, употребив к тому же словосочетание «два недоноска».

Несколько секунд они молчали ошарашенные. А потом один из них мрачно улыбнулся и переспросил:

— Это мы — недоноски?

— Да что ты, сучка дешевая, о себе возомнила? — прошипел другой.

Чтобы Ольгу Кривенко мог кто–то безнаказанно обозвать, я даже представить себе не могла. Но не в этой ситуации. От мужиков за версту несло опасностью, а подруга в запале ничего не хотела понять. То есть, наверное, она мысленно занесла их в разряд посланцев криминала, но если и опасных, то не для нее.

Она решила, что наступил ее звездный час. Ольга Кривенко на глазах всего ресторана покажет этим козлам, кто такая простая русская баба, бандитами пуганная. И посмотрите, что сейчас от них останется!

Подруга стала привставать со своего стула, но я опередила ее:

— Мальчики! Миленькие!

Смешно, какие мальчики? Обоим под сорок!

Я схватила их под руки и, уговаривая, принялась оттаскивать от нашего столика, попутно ухитрившись болезненно пнуть под столом все еще шебаршащую подругу.

— Умоляю, простите эту неразумную женщину! У нее был сегодня такой трудный день.

— Трудный день? — зловеще переспросил один из них. — А закончится он совсем тяжело.

— Понимаете, ее кинули. — Я решила продолжать свои уговоры, несмотря ни на что. — Сколько раз говорила, что нам, женщинам, не стоит играть в мужские игры…

Слышала бы Ольга! Разве не она два года назад твердила то же самое, когда, уже все подготовив, в последний момент заколебалась, вкладывать ли, как она сказала, охеренные деньги в сугубо мужской бизнес.

— И на много ее кинули? — поинтересовался другой.

— Э… — Я чуть было не забыла о правдоподобности своей истории. — На двадцать штук баксов! Теперь ей хоть вешайся. Вот и грубит всем, кому ни попадя, нарочно нарывается. Мол, погибать, так с музыкой.

Похоже, это им было знакомо. Я почувствовала, как оттаивают их заледеневшие мужские души, хотя они с большой неохотой отпускали с лиц зверское выражение.

— Не грубила бы порядочным людям, может, и нашелся бы человек, который помог, — сказал один из них, а другой согласно кивнул.

Имели в виду, что порядочные люди именно они.

— Обещаю, я проведу с ней работу, — Господи, будто на комсомольском собрании! — и объясню, как нужно вести себя в порядочном обществе.

— Вот именно.

Я с грустью посмотрела им вслед: подумать только, благодаря моему сладкозвучному голосу эти шикарные типы с бандитскими рожами готовы были выложить на наши нужды двадцать штук баксов! Как раз столько требовалось для одного моего проекта, но Ольга ни в какую не соглашалась больше брать кредит. Мол, пока мы не отдали тот, первый, она не могла толком ни есть, ни спать и едва не поседела…

— В следующий раз отмазывать тебя не стану, — сказала я своей заносчивой подруге.

— Да я бы…

— Да уж ты бы! — возмутилась я. — Ты хоть представляешь себе, что такое мужской кулак, каратистка вшивая?! Десять ударов ты можешь отразить, а всего один, пропущенный, надолго, если не навсегда, уничтожит красоту твоего личика. Кто же идет с вилами на танк?

Олька слушала меня, слегка обалдевшая. Никогда прежде я не разговаривала с ней чуть ли не в покровительственном тоне. Видимо, я здорово перенервничала, общаясь с этими быками.

В общем, мы быстренько рассчитались и покинули ресторан. Однако с той поры я старалась не упускать из виду мою подругу на всякого рода торжественных мероприятиях и званых вечерах, не без основания опасаясь, что рано или поздно она все равно «допросится». Как любит в таких случаях говорить Коля Дольский: «Блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются!»

Я давно научилась пропускать мимо ушей неприличные слова, которые говорит подруга. Наверное, иммунитет к мату выработался у меня с детства. Не слушать! Словно в моей голове при каждом матерном слове щелкает выключатель. Хотя общий смысл произносимого Олькой насчет моего предстоящего отъезда я вполне улавливаю.