В этом самом доме он недавно приобрел чуть ли не этаж и сделал невероятную квартиру, в которой хозяйничала жена с родней. А самому ему больше полюбился чердак, который он тоже приобрел почти за бесценок.

Леша сразу оказался за компьютером и заработал с такой скоростью, что я остолбенел: все на экране мелькало в безумном темпе, и он ведь не притворялся, будто понимает в этих разноцветных овалах и параболах, он действительно понимал! И наслаждался работой так, как нормальный человек наслаждается дорогим коньяком.

Я не мог называть Вовчиком человека на десять лет старше, да и от него немного уважения не помешало бы. Поэтому я представился официально и даже назвал свою должность в агентстве — ведь я еще не уволился.

— Володя, безработный, — сказал в ответ он и потряс мою руку.

Зная, что ему принадлежит и прекрасная квартира в доме, и этот чердак, я изобразил удивление.

— Надоело вкалывать! — откровенно признался он. — Я свое отработал, пускай теперь на меня другие горбатятся. У меня знаешь, сколько кредиток, мастер-карт и всяких там золотых карт? Я могу по всей Европе целый год ездить без копейки в кармане, я посчитал! Там же на каждом углу банкоматы, сунул-вынул, сунул-вынул!

Вовчик расхохотался.

— У него ресторан и два кафе, — тихо объяснил Фоменко. — А начинал с бармена.

— Ага, с бармена, представляешь?! — Вовчик в этот миг и сам был удивлен своими достижениями. — Дела я наладил, теперь все само крутится, а мне есть чем заняться. Я тут лежу, думаю и уже много чего придумал. А лежу потому, что на всю жизнь настоялся. Я, Вить, десять лет барменом за стойкой проторчал.

Спрашивать, как произошел скачок из барменов в миллионеры, я не стал.

— Хорошо вы тут устроились. А это что? — спросил я про жестяной таз с трубками.

— Действующая модель мироздания, — скромно отвечал хозяин.

Очевидно, Фоменко ждал вопроса и предвидел ответ. Он смотрел на меня с интересом — ну-ка, чем я отвечу на подобный маразм? Хватит у меня мужества и интеллекта дослушать до конца?

— Включить? — безмятежно спросил Вовчик.

Я опять вспомнил французского актера, опять напряг мозги — и опять имя куда-то проскользнуло и спряталось.

— Попозже.

— Хорошо. Так вот, Аркан сказал, что тебе нужно про мою теорию времени и пространства… Садись, я все сейчас быстренько объясню!

Я сел. Хорошо, что на диван. Мог и мимо.

— Вот ученые пишут, пишут, нагородят такого, что без поллитры не поймешь, а я сел как-то и по-простому все придумал, — сказал, шлепаясь рядом, бывший бармен. — Хотя — нет! Я одну статью в газете прочитал, она меня надоумила. Знаешь, в субботнем приложении, в «Прогрессоре». Смысл был такой: мы думаем, будто есть только три измерения, длина, ширина и высота, а четвертое — время; так вот один ученый высчитал, что у времени тоже есть несколько измерений, и тоже вроде бы четыре. Я прочитал и стал воображать — как это?..

Я угукнул. Тут четвертое измерение непонятно как вообразить, а этот красавец за стойкой представлял себе пятое и шестое!

— И я начал их рисовать.

— А посмотреть можно?

— Сейчас!

Он полез в стопку распечаток и вытащил действительно странную картину.

— Это мне сын сделал, — объяснил бывший бармен. — Олежке шестнадцать, от компьютера за уши не оттянешь, и когда я его попросил, он даже обрадовался! Ну вот. Это — пространство.

Пространство, на мой взгляд, выглядело, как рулон обоев, который сам собой начал разворачиваться.

— Я для простоты представил пространство двухмерным, — объяснил изобретатель. — Вот тут, скажем, наша Солнечная система…

Он показал пятнышко.

— Очень похожа, — согласился я.

— Можно вывести на монитор с максимальным увеличением!

— Не надо!

Обменявшись этими воплями (его — восторженный, мой — исполненный ужаса), мы продолжали изучать теорию времени и пространства, разработанную бывшим барменом.

— Сперва был Большой Взрыв — слыхал про такой?

— Слышал.

— До Большого Взрыва не было ни времени, ни пространства, а потом они появились, — уверенно сообщил он. Информация была, надо полагать, тоже из «Прогрессора».

— И про это слышал.

— А ты вот о чем подумай. Пространство — оно стабильно, ни прибавить, ни убавить, оно замкнуто на себя. Если где-то отнимется, в другом месте столько же прибавится. Пространству дай волю — оно будет сидеть на месте, как валун при дороге, и никуда не двинется. Ну разве что энтропия… — с явным огорчением и чувством неловкости за ленивое пространство сказал бывший бармен.