Когда он быстрым шагом вошел в комнату, я уже почти забыл, что ждал его. Подняв голову, я увидел, что он на меня смотрит, и был потрясен его ужасным видом: Оскар показался мне невероятно измученным, под глазами его залегли темные круги. Не вызывало сомнений, что он не брился с самого утра, однако сильнее всего меня поразило то, что он не переоделся к ужину и остался в своем будничном костюме, который сам придумал: из толстого синего сержа [2] с таким же жилетом, застегнутым до самого верха, там взгляд притягивал крупный узел ярко-красного галстука. По представлениям Оскара — вполне консервативный наряд, но на самом деле он выглядел слишком экстравагантно для данного времени года.

— Мне нет прощения, Роберт, — сказал он и повалился на диван, стоящий напротив того, на котором сидел я. — Я опоздал почти на час, а ваш стакан пуст. Хаббард! Принесите, пожалуйста, мистеру Шерарду шампанского. Нет, лучше бутылку для нас обоих.

Я уже давно пришел к выводу, что люди делятся на два типа: одни пытаются поймать взгляд официанта, другие никогда этого не делают. Всякий раз, когда я появлялся в «Албемарле», официанты мгновенно бросались врассыпную, но когда приходил Оскар, кружили около него, готовые исполнить любое желание. Они уважали его, потому что он давал им чаевые, достойные принца, и относился к ним как к союзникам.

— У вас был тяжелый день, — улыбнувшись другу, сказал я и отложил газету.

— Вы очень добры ко мне, Роберт, и я благодарен, что вы не ругаете меня за опоздание, — ответил Оскар, тоже улыбнувшись, откинулся на спинку дивана, закурил и бросил спичку в камин. — У меня действительно выдался трудный день, — продолжал он. — Сегодня я познал огромное удовольствие и испытал страшную боль.

— Расскажите, — попросил я.

Я попытался произнести эти слова легко и ненавязчиво, потому что хорошо знал Оскара. Для человека, который, в конце концов, пал жертвой чудовищной неосмотрительности, он был исключительно сдержан и неболтлив. Оскар делился своими тайнами, только если на него не давили и не вынуждали их открыть.

— Я расскажу сначала про удовольствие, — ответил он. — Боль подождет.

Мы замолчали, когда Хаббард принес шампанское и принялся обслуживать нас с угодливой церемонностью (Боже праведный, как же медленно он все делал!). Когда он ушел, и мы снова остались одни, я ожидал, что Оскар приступит к своему рассказу, но он отсалютовал мне бокалом и посмотрел на меня отсутствующим взглядом уставшего от жизни человека.

— Как прошел ужин? — спросил я. — Что ваш издатель?

— Мы ужинали в отеле «Лангэм», где интерьеры и бифштексы одинаково безвкусны, — проговорил он, стряхнув с себя задумчивость. — Мой издатель, мистер Стоддард — настоящее чудо. Он американец, и потому воздух, окружающий его, полон энергией и славословием. Он возглавляет «Липинкоттский ежемесячный журнал»…

— И сделал вам новый заказ? — я не утерпел и высказал посетившую меня догадку.

— Гораздо лучше. Он познакомил меня с новым другом. — Я приподнял одну бровь. — Да, Роберт, я обзавелся новым другом. Он вам понравится!

Я уже давно привык к неожиданным вспышкам энтузиазма Оскара.

— Вы меня ему представите? — поинтересовался я.

— И очень скоро, разумеется, если вы сможете уделить ему время.

— Он придет сюда? — Я посмотрел на часы, стоящие на каминной полке.

— Нет, мы с ним встретимся во время завтрака. Мне нужен его совет.

— Совет?

— Он врач. И шотландец. Живет в Саутси.

— В таком случае, я не удивлен, что у вас такой обеспокоенный вид, Оскар, — рассмеявшись, сказал я, и он фыркнул в ответ. Оскар всегда смеялся шуткам своих собеседников, потому что был исключительно доброжелательным человеком. — А почему он присутствовал на вашем ужине? — спросил я.

— Он тоже писатель, романист. Вы читали «Михей Кларк»? Я не думал, что Шотландия семнадцатого века может оказаться такой увлекательной.

— Не читал, но знаю, о ком вы говорите. В сегодняшнем номере «Таймс» о нем напечатали статью. Новая знаменитость: Артур Дойл.

— Артур КонанДойл. Он всячески это подчеркивает. Мне кажется, он ваш ровесник. Думаю, ему лет двадцать девять или тридцать, хотя он такой степенный и серьезный, что возникает ощущение, будто он убеленный сединами старик. Артур совершенно гениален — ученый, умеющий играть словами, — к тому же довольно красивый, если прибегнуть к услугам воображения и представить его лицо без роскошных, как у моржа, усов. В первый момент кажется, что он охотник на диких животных, недавно вернувшийся из Конго, но, кроме рукопожатия, которое у него просто кошмарное, в нем нет ничего от дикаря или грубияна. Артур кроток, как святой Себастьян, и мудр, как блаженный Августин.

Я снова рассмеялся.

— Он вас совершенно покорил, Оскар.

— И вызвал зависть, — ответил он. — Последнее произведение молодого Артура стало настоящей сенсацией.

— «Шерлок Холмс, детектив-консультант», — сказал я. — «Этюд в багровых тонах». Это я читал. Превосходная вещь.

— Стоддард тоже так считает. Он потребовал продолжения, и между супом и блюдом из рыбы Артур пообещал, что наш издатель его получит. Очевидно, книга будет называться «Знак четырех».