Глубокие богатые тона бархатной, атласной и кружевной одежды того времени, чудесное исполнение волнующей музыки и искренняя игра артистов оставили незабываемое впечатление. Как только на сцене появлялась прекрасная Маргарита, Триша испытывала вместе с ней ее горе и соблазн. Мефистофель был чертовски красив. Его широкие плечи, узкие бедра и насмешливая улыбка немного напоминали ей о Риве, который сидел справа от нее молчаливый и отстраненный.

Когда опера закончилась, она повернула к нему свое взволнованное лицо и хрипло сказала:

— Чудесно. Спасибо, что пригласили меня.

Он бросил на нее быстрый и сосредоточенный взгляд. С бесстрастным видом он накинул ей на плечи палантин, и они молча вышли из Оперы. В машине он посмотрел на нее, перехватил ее взгляд и не отпускал его несколько мгновений своей очаровательной улыбкой.

— Мне она тоже понравилась, — протянул он. — Как ни странно, эта опера также одна из моих любимых. Ее тема актуальна и для сегодняшнего дня. Многие женщины готовы продать свои души за деньги и положение.

— Лично я думаю, что эта категория женщин составляет меньшинство, — ответила она так беззаботно, как могла. — Иногда обстоятельства заставляют делать неприятные вещи.

— Вы находите эту помолвку неприятной?

Сдержанность делала ее голос ломким.

— Человеку свойственно возмущаться ситуацией, которую ему навязывают, не так ли?

Он не ответил, завел машину, и она устремилась в ночь. Свет неоновых ламп ворвался в салон, а прожектора придавали новую жизнь парижским памятникам, когда они проезжали мимо них. После ее последнего, замечания воцарилось напряженное молчание, которое он нарушил первым:

— Как бы вам не нравилась эта наша помолвка, вы найдете в ней положительные стороны. Например, я могу вас возить повсюду, не вызывая никаких сплетен.

Что-то в его тоне заставило ее посмотреть в окно.

— Почему вы едете к реке? — спросила она.

— Нотр-Дам ночью тоже освещается, и с моста, к которому мы подъезжаем, открывается отличный вид на собор. Хотите посмотреть? — Он говорил безразличным тоном, словно ее отказ не особенно бы удивил или расстроил его.

— Да, пожалуйста, — ответила она, понимая, что с ее стороны немного легкомысленно оставаться наедине с ним, но вечер таил очарование и ей не хотелось нарушить его. К тому же представилась возможность еще больше познакомиться с Парижем и в дневнике ее памяти останется что вспомнить, когда она вернется домой.

Вскоре он остановил машину и подвел ее к парапету моста. Вдалеке на фоне темно-голубого неба собор возвышался, словно вырезанный из слоновой кости. Триша с удивлением смотрела, как большая луна за шпилем медленно плыла по небу. Она светилась странным золотистым светом по мере того, как поднималась выше, смягчая лучи прожекторов, сосредоточенные на соборе и засыпавшие реку золотой пылью. Под великолепной луной лампы на мостах и вдоль берега реки казались карликами.

Триша, смотревшая в восторженном удивлении, обернулась и увидела Рива в опасной близости, он пристально наблюдал за ней. Ее сердце странно дрогнуло и привело нервы в действие. Она отошла на шаг в сторону, чтобы увеличить расстояние между собой и Ривом, и неожиданно вскрикнула, когда острая боль, словно иголка, пронзила ее правую ногу.

— Что случилось? — резко спросил он.

— Кажется, что-то попало в мою босоножку.

Ее без всякого усилия подхватили и посадили на парапет моста. С нее сняли босоножку, под пяткой оказался маленький зазубренный кусочек камня. Медленно вытащив его, Рив приложил к этому месту свой носовой платок.

— У вас кровь, — сказал он. — Всего лишь маленькая ранка, но она может быть достаточно серьезной и потребуется стерилизация.

Он надел ей босоножку, засунул носовой платок обратно в карман и, взяв ее за руку, с сочувствием улыбнулся ей:

— С вами обязательно что-нибудь да произойдет, ведь правда? Сначала случай с машиной, а теперь проклятый кусочек камушка. Хотите сигарету?

Он оказался слишком близко, чтобы она могла сохранять душевное спокойствие. Пока она сидела на парапете моста, его лицо было совсем рядом. Ей стоило только податься вперед, чтобы оказаться у него в руках. Она сжала руки, а ее виски увлажнились и похолодели, пока ее сердце радостно тянулось к нему.

— Пожалуй, да, — ответила она, словно сигарета была спасательным тросом, брошенным ей в море паники.

Он молчал некоторое время и, казалось, придвинулся поближе. Триша задержала дыхание, но мгновение прошло, и он небрежно открыл свой портсигар, вставил ей в рот сигарету и щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить. Затем он закурил одну из своих маленьких сигар, и некоторое время они молча курили. Воздух был мягким, словно вино, и у Триши кружилась голова, когда она смотрела вдоль моста на пару на его дальнем конце, очевидно влюбленных. Она поспешно отвела взгляд, и Рив, заметив ее жест, довольно улыбнулся, но ничего не сказал.