– Шутишь, – не поверил Простак.

– Хотелось бы, чтобы это было шуткой, или по крайней мере, чтобы крючок был мой. К несчастью, я и сам в любой момент могу угодить на крючок. У меня уже уложены чемоданы. Отбываю в другие края.

– Бежишь! – потрясенно возопил Простак. – Что случилось?

– Давай-ка, оставь на время Эту Самую и отправляйся в штаб-квартиру. Громила уже смылся, а с ним и Камерон. Дело в том, что двое… смертных, с которыми они работали, прошлой ночью покончили жизнь самоубийством. Есть подозрения, что в этом вина организации Громилы. Совет просто вне себя от гнева. – Мудрец понизил голос до шепота. – Один из… смертных был весьма ценным работником, из инженеров. Сами знаете, какое за это следует наказание. Auf wiedersehen, мой любезный Простак, и ты тоже, моя дорогая Эта Самая. Желаю тебе светлого будущего и душевного счастья. Простак исчез.

– Послушай, что произошло? – подключился любопытный голос Смуглянки.

Я молчала. Насколько я успела узнать, Операторы часто мстили друг другу, причиняя вред их Вещам. В таком случае мне может не поздоровиться от Оператора, чья Вещь совершила самоубийство. Что же мне делать, ломала я голову. А сама стала быстренько собирать сумки.

Не успела я упаковаться, как пришла Кареглазая.

– Не принимай все близко к сердцу. У нас еще остались кое-какие дела, а я не смогу гоняться за тобой по стране, если ты сбежишь из города.

Я призналась ей в своих опасениях.

– Да если ты помрешь, кому от этого прок, черт побери! Разбирай свои сумки, а потом сядем и попьем кофейку.

– А если за мной придет кто-нибудь из Операторов тех двоих, что покончили с собой?

– Это моя забота. Хочу тебе сказать, что в ближайшие дни в организации Громилы будет ряд отстранений, головы будут лететь направо и налево. Вот тут-то надо не прозевать свою выгоду. Будь в гуще, когда начинается бой.

Вернулся Простак.

– Они все трясутся, как осенние листы, – сообщил он. – Пожалуй, надо держаться возле Этой Самой, она мое алиби. Это мое постоянное задание, а все остальное меня не касается. Веришь, первый раз в жизни рад, что все это время был приставлен к одной из этих чокнутых. 

Мне приходилось слышать, что людей иногда охватывает непреодолимое импульсивное побуждение совершать какие-то действия. Но когда это произошло со мной, до меня не дошло, что это работа Операторов. Ники как-то сказал мне:

– Когда не удается убедить Вещь что-то сделать, приходится применять такое средство, как компульс, и таким образом вынуждать ее действовать, как требуется.

Я проснулась глубокой ночью. Страх комком подкатил к горлу.

– Быстро собирай вещи, – приказал Простак. – Скорее. У нас совсем не остается времени.

Но не его слова вызвали у меня страх, он поднимался изнутри сам по себе, готовый прорваться наружу, как кипящий гейзер. Трясущимися руками я побросала вещи в сумку, вызвала такси и направилась на автобусную станцию.

Не успела я сесть в автобус, как ко мне присоединилась Кареглазая.

– Надо додуматься – ехать в такое место, как Пасадена! – изумилась она. – Я с тобой. Простак, кто тебе велел применить компульс?

– Велели и все, – угрюмо буркнул Простак. – Ты на машине? Если нет, садись в мою.

– Годится, – согласилась Кареглазая. – Ага, значит запахло паленым? А вдруг Эта Самая приедет в Пасадену, развернется и прямиком двинет обратно?

– Если она попытается это сделать, я снова применю компульс. У меня приказ. Все эти чертовы Вещи, что принадлежат нашей Западной организации, должны разъехаться кто куда.

Поездка не внушала мне особого беспокойства, но только я вошла в автобус, как у меня сразу заболела голова.

– Это все Медяк, – сказала Кареглазая. – Когда-то он работал у Гадли, но тот его выгнал. После этого он в отместку нападает на всякую Западную Вещь, что ему повстречается. Он здесь, в автобусе. Мы попробуем подъехать поближе и пришибем его.

Но Медяк пришиб Простака.

– Ах ты, чертов шакал, – заорала Кареглазая. – Ты у меня за решетку сядешь, если не отвяжешься от этой Вещи.

Я вспомнила, что у Гончих водитель одновременно является и полицейским, который должен обеспечивать безопасность Операторов.

– Почему ты водителю не пожалуешься? – спросила я у Кареглазой.

– Да потому что водитель – Вещь, и к тому же сволочь. Такое случается один раз на тысячу поездок, и надо же, чтобы нам достался этот самый раз.

Голова болела все сильнее, внутри все горело и пульсировало. Голос Кареглазой вдруг смолк. Но голоса Медяка я тоже не слышала. Видно, он все свои усилия направил на мою голову. Когда мы прибыли в Пасадену, снова раздался голос Кареглазой, к которому присоединился хриплый шепот Простака.

– Он ей все синапсы в голове переломал, – произнесла Кареглазая. – Я натравлю на этого Медяка Щит. Это ему просто так с рук не сойдет, не будь я Кареглазая.

Было такое ощущение, что у меня на плечах не голова, а муравейник.

– А что будет, если переломать синапсы?

– Их можно отремонтировать, за его счет, конечно. Вот подонок, он ведь запросто мог тебя убить.

– Ужас! – потрясенно прошептал Простак, видимо, тоже заглянув мне в голову. – Страшное дело, лучше не смотреть.