«Многіе философы пытались построить свое міросозерцаніе на н?которомъ единомъ „несомн?нномъ“ идейномъ утвержденіи, но эти попытки всегда въ конц? концовъ не удавались: оказывалось, что „первоначальныя“ идеи скрываютъ въ себ? какую-то новую сложность, о которой не думали философы, и эта сложность неожиданно раскрывалась тамъ, гд? предполагалась элементарность…»
Произведение дается в дореформенном алфавите.
Многіе философы пытались построить свое міросозерцаніе на нкоторомъ единомъ «несомннномъ» идейномъ утвержденіи, но эти попытки всегда въ конц концовъ не удавались: оказывалось, что «первоначальныя» идеи скрываютъ въ себ какую-то новую сложность, о которой не думали философы, и эта сложность неожиданно раскрывалась тамъ, гд предполагалась элементарность. И даже одинъ изъ остроумнйшихъ мыслителей – Максъ Штирнеръ, – который началъ свою книгу съ афоризма «ничто, вотъ на чемъ я построилъ мое дло», – даже этотъ лукавый мудрецъ не догадался, что «ничто» понятіе вовсе не простое и не элементарное. Достаточно впомнить заключительную главу транцендентальной аналитики Канта, чтобы усомниться въ твердости и строгости штирнеровскаго принципа.
И такъ, обозрвая длинный рядъ системъ, мы видимъ, что въ этихъ системахъ на долю разума и логики почти всегда выпадала работа критическая и разрушительная, все же положительное и творческое выходило за предлы разума и строилось на нкоторой вр.
Можемъ ли мы теперь, опираясь на современное философское сознаніе, отказаться отъ вры? Мн кажется, что нельзя дать на этотъ вопросъ отвтъ безусловный. Дло въ томъ, что самое понятіе врытребуетъ анализа, и намъ приходится искать опредленія зтого понятія. Вра въ смысл доврія къ авторитету,повидимому, не находитъ боле въ свою пользу серьезной философской аргументаціи; что касается вры въ смысл свободнаго выбора опыта опредленной категоріи,то она является и въ настоящее время какъ необходимый моментъ нашей душевной жизни.
Будемъ ли мы исповдывать «механическое міровоззрніе» или «религіозно-мистическое» – все равно роковымъ образомъ мы не можемъ освободиться отъ нкоторыхъ предпосылокъ, основанныхъ на вр. Позитивистъ вритъ,что опытъ ограничивается кругомъ «эмпирическихъ переживаній»; мистикъ вритъ,что опытъ воистину реаленъ только въ переживаніяхъ мистическаго я; раціоналистъ вритъ въизначальную цнность разума и т. д., и т. д.
Мы всегда исходимъ сознательно или безсознательно изъ вры, изъ внутренняго опыта, т. е. изъ переживаній, данныхъ непосредственно. Мы даже не можемъ, какъ показалъ Н. О. Лосскій въ своемъ трактат объ интуитивномъ познаніи, первоначально оріентироваться, какой опытъ иметъ своимъ источникомъ міръ яи какой міръ не-я.Но только вра, обусловленная нашей волей, опредляетъ ту группу переживаній, на которой мы начинаемъ строить наше міроотношеніе.
Вра – въ нашемъ смысл – не та слпая вра, которая искала авторитета, извн даннаго. Наша вра опредляется нашимъ изначальнымъ характеромъ. Если старая наивная вра иногда подавляла личность, новая вра личность утверждаетъ всегда. Но здсь намъ приходится дать опредленіе понятію « личностъ».
Личность – это становленіе нашихъ первоначальныхъ переживаній отъ множественности къ единству. Мы исходимъ отъ нашихъ непосредственныхъ переживаній, и первый психическій актъ – это моментъ раздленія этихъ переживаній на устремленіе къ единству и на отталкиваніе къ множественности. Переживанія, становящіяся къ единству-это моя личность, мисти-ческая личность, это мое истинное я, моя воля; съ другой стороны, т переживанія, которыя раскрываютъ свою множественную природу, это моя ненастоящая личность, моя эмпирическая личность, мое «второе я» тождественное съ не-я,т. е. съ міромъ, съ объектомъ.
Такимъ образомъ, мы какъ бы отказываемся отъ точнаго и строгаго раздленія міра яи не я.Но въ тоже время мы не сомнваемся, что существуютъ два полюса, къ которымъ перемнно тяготетъ индивидуумъ. Одинъ полюсъ характеризуется единствомъ, т. е. тмъ, что утверждаетъ нашу мистическую личность, – и другой полюсъ, который утверждаетъ «личность» эмпирическую.
Это отступленіе въ область гносеологіи, было мн необходимо, потому что я хотлъ подчеркнуть, что и въ этой научно-философской сфер мы не свободны отъ момента вры; я врю,что моя личность опредляется единствомъ. И съ такимъ же правомъ мой оппонентъ скажетъ мн: я врючто моя личность характеризуется множественностью. Нердко, впрочемъ, приходится встрчаться съ наивнымъ мнніемъ, что отрицаніе единства есть почему то знаніе,а отрицаніе множественности есть почему то вра.
Итакъ, мой теоретико-познавательный скептицизмъ исключаетъ вовможность какого-либо спора въ этой области, Я хочу перенести центръ моихъ разсужденій изъ сферы чистаго разума въ сферу практическаго разума или врне въ сферу нашей воли.
Пока мы критикуемъ и опровергаемъ чужія мннія, мы смло пользуемся логической аргументаціей, но какъ только мы начинаемъ творить, вс доказательства оказываются недостаточными: мы не только доказываемъ, мы убждаемъ. И я не думаю, чтобы сть доказательствъ имла бы больщую цнность, чмъ непосредственное исповданіе міровоззрнія.
Наша культура характеризуется дифференціаціей и раздробленностью, разсудочностью и торжествомъ на-чала механическаго, а между тмъ личность жаждетъ единства и органическаго развитія. Мы живемъ съ по-стыдной торопливостью, не имя времени на то, чтобы сосредоточиться. Нашасуетливая жизнь обусловливается угашеніемъ нашей воли: эмпирическая психологія-по самой природ своей множественная-вводитъ насъ въ кругъ мелкихъ и поверхностныхъ переживаній, но вну-тренній голосъ внушаетъ намъ стремиться къ осво-божденію отъ власти зтого заколдованнаго круга.
Вокругъ насъ тайны и таинства, а мы проходимъ мимо нихъ равнодушно съ мертвою улыбкою на устахъ. По слову поэта «и ненавидимъ мы, и любимъ мы случайно, ничмъ не жертвуя ни злоб, ни любви; и царствуетъ въ душ какой-то холодъ тайный»…
Тотъ, кто почувствовалъ этотъ тайный холодъ, это холодное вяніе полужизни-полусмерти, не можетъ оставаться равнодушнымъ свидтелемъ увяданія нашей воли. Человкъ, очнувшійся отъ кошмара суеты, не і можетъ не кричать объ ужас надвигающейся смерти. Наша воля зоветъ насъ къ жизни, и въ конц концовъ воля опредляетъ наше міроотношеніе.