– А кто тогда мы?

Фарри задумался. И тут я почувствовал движение в темноте за мною. По спине пробежали мурашки. Кто-то выбрался в гальюн посреди ночи? Или...

Оледенев, я смотрел на приятеля, стараясь не показать своего испуга. Почему-то мне совсем не хотелось знать, кто наблюдает за нами из темноты. Почему-то думалось, если я не подам вида - то все обойдется.

– Мы те, у кого нет силы одних и умений других. Низшая каста моряков, - хихикнул, наконец, Фарри.
– Мы...

– ... палубники, - прохрипел кто-то из темноты.
– Вы - поганые палубники.

В столовую вошел Волк.

Не глядя на нас, он плюхнулся на ближайшую лавку.

– Вонючие ледовые щенки, - офицер наклонился к нам, оперся руками на колени и хмыкнул. А после поднял взгляд на меня.

– Значит, ты всех уверяешь, что мы с Сиплым дерьмо?
– вдруг сказал абодражник.

– Что?
– не понял я.

– Ты сказал, что мы - дерьмо, - лицо Волка исказилось от сдерживаемой ярости.
– Трусливый сын шаркуна и дохлой волчицы, как ты посмел вообще рот раскрыть?

Из темноты показался Сиплый. Он задумчиво встал в дверях, выходящих в коридор к камбузу, и скрестил на груди руки.

– Я не понимаю...

– Заткнись, - отмахнулся Волк. Пружинисто встал, и в три шага оказался рядом с нами.
– Мы дерьмо, да?

– Так он же заткнуться был должен, - сказал Фарри. Он не испугался. Смело встретив взбешенный взгляд абордажника, мой друг поднялся из-за стола. Мне бы его храбрость. Сейчас я мог думать только о том, услышит ли кто-нибудь, когда нас станут убивать.

– А ты поумничать вздумал, я смотрю?
– глядя на Фарри, Волк схватил меня за воротник и поднял на ноги.
– Встать, когда я с тобой разговариваю. Мы дерьмо?!

Я не понимал, чего он от меня хочет. Он него несло алкоголем и луком, мысли офицера бурлили неопределенной массой злобы и жажды крови.

– Я правда не...

– Заткнись!

Сиплый в проходе тяжело вздохнул.

– Я покажу тебе кто здесь дерьмо, - Волк вдруг ударил меня кулаком в живот. Охнув от боли, я согнулся было, но в следующий миг схлопотал еще один удар.

– Я буду свидетелем!
– сказал Фарри.

– Пискнешь еще раз - будешь следующим, а не свидетелем.
– Волк легко поднял меня повыше, заглядывая в глаза.
– Никто не смеет называть Волка - дерьмом, ясно тебе?

Сиплый кашлянул, предупреждая о чем-то приятеля, и абордажник тут же разжал кулак. Я свалился на лавку, переводя дыхание и чувствуя острую боль в животе.

– Мы еще поболтаем, - процедил штурмовик и вразвалку направился к двери. Когда он дошел до нее, с трапа послышались тяжелые шаги.

– Мастер первый помощник, - просипел Сиплый.
– Доброй ночи.

– Время отбоя, - раздался голос Мертвеца.
– Почему не в каюте?

– Проветривались, мастер первый помощник. Уже уходим, - вклинился Волк.

Мертвец вошел в столовую, проводив взглядом абордажников.

– Все в порядке?
– равнодушно спросил первый помощник, оглядев нас с Фарри.

– Да, - опередил я моего приятеля.
– Все в порядке. Вахта протекает отлично, мастер первый помощник.

– Уверены?

Как можно жить и думать без единой эмоции?! Или... Что если этот крепкий моряк - черный капитан? Может же быть такое, да?

Фарри сел на лавку, буравя меня взглядом.

– Хорошо, - Мертвец развернулся и вышел из столовой. Я услышал его тяжелые шаги по коридору. Первый помощник отправился куда-то в нос корабля.

– Может, сходим к впередсмотрящему, - предложил я, стараясь не смотреть на подавленного Фарри.

– И ведь мы ничего не можем сделать с ними, - пробурчал он.

– Зато мы можем сходить к впередсмотрящему. Может ему чего-то надо. Чего сидеть?

Я не хотел говорить о том, что только что произошло. Несмотря на то, что меня душила злость на Волка.

– Ты правда назвал их дерьмом?

– Нет.

– Значит Зиан придумал... Или они просто сами себя накрутили.

– Пойдем, - я зашагал к двери.

В акулье гнездо (как называли вотчину впередсмотрящего) мне ходить нравилось. Вертикальная лестница, по которой нужно карабкаться несколько минут, слыша, как в металлические стены шахты колотится пурга, выводила в небольшую площадку, где на неудобном сиденье, в котором невозможно уснуть, проводил вахты дежурный. Мне тут нравилось. Это единственная обязанность палубного матроса, которая не казалось мне скучной.