– Я очень занят, у вас пять минут времени, – установил жесткий регламент Малахитов, как только инспектор зашел в кабинет.

– Я только что с совета родительского комитета, или что там у них, – без обиняков начал офицер. – Этот поп подбивает жителей создавать дежурные бригады, которые будут выезжать по вызовам родителей в случае наезда бригад омсовцев.

– Все никак не может успокоиться? – нахмурился Ник.

– Да, и еще он собирается завтра провести крестный ход, – услужливо хихикнул Близняк. – Хочет призвать на вас небесные силы.

– А тебе чего? – недовольно прервал его Малахитов. – Ты вроде уже от своего сыночка наполучал сполна. Чего суетишься?

– Повышения хочу на службе, – подобострастно заерзал дэпээсник. – Замом начальника отдела хочется стать.

– Что же, я отцу своего одноклассника могу помочь, – кивнул Ник. – Будешь мне постоянно докладывать о всех движениях в этом родительском комитете.

Он сделал нетерпеливый жест, показывая Близняку, что его время закончилось. После его ухода Малахитов опять взялся подписывать бумаги в помеченных галочками местах. Закончив, он собрался уходить, но его остановил звонок мобильного телефона. Звонил отец. Ник опустился назад в кресло, не решаясь ответить. Вызов прекратился. И в ту же секунду пришла эсэмэска. «Я буду послезавтра, не наделай глупостей в последние дни. Как приеду, мы пойдем в прокуратуру, где ты чистосердечно признаешься в покушении на убийство своих родителей. Только в этом случае я позволю тебе существовать дальше, и то исключительно по просьбе твоей матери». Николай читал длинное послание, удивляясь, как быстро оно пришло после отбоя звонка – ведь для того, чтобы его написать, даже чемпиону по быстроте набора понадобилось бы полминуты. Мистика, от которой по телу пробежал холодок. Николай быстро перезвонил Обносову, но у того было занято.

Кузьма Сергеевич наконец-то дозвонился до Дрона. В трубке он услышал сдавленный стон, переходящий в хрип.

– Дрон, алле, чего там происходит? – поинтересовался кандидат в мэры города.

– А, это вы, Кузьма Сергеевич, – задыхаясь, словно после физического упражнения, отозвался его подручный. – Все нормально, только что закончили работу. Вы будете нами довольны.

– Что значит, закончили? – не понял Кузьма. – Парень согласился на смену показаний?

– Нет, но это уже не проблема, – уточнил Дрон. – Пацан повесился, оставив предсмертную записку.

– Как, сам? – Обносову, который в этот момент встретился взглядом с матерью Федьки, стало не по себе, и он повернулся к ней спиной, чтобы не выдать себя.

– Обижаете, Кузьма Сергеевич, – самодовольно произнес убийца. – Я его развел на раз. Сказал, что если напишет отказную, то мы его отпустим, а сам надиктовал ему текст под запись как раз на предсмертную записку, ну и подвесил его. Вы позвонили, когда он еще хрипел.

Обносов вспомнил сдавленный стон и хрип в первые секунды звонка.

– Прочитать вам текст записки? – Дрону не терпелось похвастаться перед шефом до конца.

Не услышав ответа, он зашелестел бумагой.

– «Простите меня за обман. Никаких трупов в теплице я не видел. Я дал ложные показания, поскольку меня попросил дать такие показания оперуполномоченный Фролов. Мне стыдно жить с таким грузом. Мама, прости», – услышал текст записки Обносов.

Отключив Дрона, Кузьма вернулся к Татьяне, пытаясь придать своему лицу спокойное и уверенное выражение.

– Что-то случилось? – От женской интуиции не скрылись тени, пробежавшие по лицу Обносова во время его разговора по телефону.

– Ищут, – как можно спокойнее произнес мужчина. – Подключено много личного состава. Думаю, скоро мы получим о нем все сведения.

Последнюю фразу он не выдумывал. Поэтому она получилась без фальши, и Татьяна, почувствовав его уверенность, немного успокоилась.

Машина подскакивала на дорожных ухабах садоводческого товарищества, и Фролов перешел на пониженную передачу. На душе скребли кошки. Оперативник не мог простить себе, что подставил своего юного помощника и обрек его на смертельный риск. Однако у него оставалась надежда, что парень жив. Полчаса назад он был на встрече со своим стукачом по кличке Алик, который предпочитал наркотикам водку. Этот Алик позвонил ему и сказал, что у него есть информация о похищенном парне, которого выгружали из черного джипа. Он предложил Фролову приехать к нему, но предупредил, что с похмелья, и просил его вылечить. Через пять минут Фролов был в его коммунальной берлоге, где узнал, что искомый джип Алик видел вчера на даче у своего приятеля в садоводческом товариществе «Заводчанин». Номеров на нем не было, но Алик узнал бугая, который вытащил парня и занес его на соседний дачный участок.

– А там, как говорит мой кореш, подземный гараж, вот я и подумал, что туда этого мальца и притаранили, – пояснил отзывчивый алкаш.

– Кто этот бугай? – прервал его оперативник. – Ты сказал, что знакомая рожа.

– Этот, который наркотой барыжит и мэрского сынка охраняет заодно, – пояснил Алик.

Теперь, подъезжая по указанному адресу в «Заводчанине», капитан молил Бога только об одном: чтобы пацан был жив. Боясь быть обнаруженным охраной, он остановил машину через два дома. Людей на улицах не было из-за плохой погоды. Все сидели в своих домах у телевизоров. Пробравшись на соседний участок, он осмотрел этот крепкий кирпичный дом на высоком фундаменте, где, скорее всего, и был спрятан парень. На участке было тихо – ни собак, ни людей. Окна в доме были занавешены, а света, несмотря на позднее время, не было. «Наверное, уже сменили место», – промелькнула досадливая мысль, но в тот же момент он увидел, как входная дверь распахнулась под порывами ветра. Прокравшись ко входу, он достал пистолет и, приведя его в боевое состояние, проник внутрь. Двигаясь от входа в глубь дома, он осмотрел две комнаты и кухню. Никого. Тишина и сквозняк говорили о том, что в доме никого нет. Капитан толкнул дверь в большую комнату-гостиную – и от неожиданности попятился назад. Перед ним болтался труп повешенного Федьки. Придя в себя от первоначального шока, Фролов, повинуясь профессиональной выучке, осмотрелся по сторонам, выискивая возможные следы преступления. Несмотря на отсутствие видимых повреждений, опер не сомневался в том, что парня убили и инсценировали самоубийство. Подтверждение этому он нашел в результате беглого осмотра. Записка на столе. Прочитав текст, он, стараясь не смотреть на парня, вышел из помещения и набрал телефон дежурной части…

После ужина в ресторане Обносов попросил Татьяну заглянуть на минутку к нему в кабинет.

– Забыл второй телефон, – виновато пожал он плечами. – Мы заберем его, и потом я тебя провожу до дома.

На самом деле Кузьма Сергеевич не хотел расставаться с женщиной «несолоно хлебавши». Татьяна, вместе с приятными воспоминаниями молодости, всколыхнула в нем и мужское желание, которое с каждой минутой разрасталось. Обносов понимал, что как только женщина узнает о смерти сына, об интимной близости можно будет забыть. Поэтому он придумал повод вернуться в свой офис, где у него был кожаный диван и душевая с туалетом.