– А мне ведь завтра в травмпункт...

– Что, не могли тебе до понедельника больничный продлить?

– Не знаю, что они там могли, но Ольга Николаевна сказала, что в травмпункт на следующий день после выписки...

– Ладно, жди, – распорядился Данилов. – Я тебе перезвоню.

Помянув про себя недобрым словом забывчивого Полянского и его шебутную подругу, Данилов позвонил Ольге Николаевне.

– Мой грех! – повинилась она, совершенно не удивившись звонку Данилова. – Я сунула выписку с больничным в сумку, чтобы не пропали, да так и утащила домой... Совсем про них забыла. Извини меня, пожалуйста...

– Это наш общий грех, – ответил Данилов. – Ты завтра, случайно, не дежуришь?

– Нет.

В разговоре возникла пауза.

– У меня сейчас просто нет сил снова выходить из дома, – призналась Ольга. – Я из отделения ушла всего час назад. Сейчас лежу трупом и собираюсь с силами, чтобы приготовить ужин. Давай я завтра встану пораньше и к восьми подвезу тебе эти проклятые бумажки, а?

Последняя фраза была сказана с такой надеждой на то, что слишком рано вставать не придется, что только конченая сволочь могла сказать: «Хорошо, привози утром».

Данилов не был сволочью, тем более конченой. Поэтому он ответил:

– Не стоит так утруждаться, я могу сам зайти после дежурства, если это удобно.

– Конечно, удобно. Заходи.

– Тогда напомни адрес...

Затем Данилов сделал еще два звонка – обрадовал Полянского и предупредил Елену, что завтра вернется домой ближе к вечеру.

Положив трубку, он задумался: случайно ли Ольга унесла домой документы Полянского или же сделала это намеренно? Решил, что, скорее всего, случайно, не дети же, в конце концов, чтобы прибегать к подобным уловкам.

В первом часу ночи к Данилову «самотеком» явился не кто иной, как доцент Холодков с кафедры клинической токсикологии. Приехал, как сам сказал, на такси. Взъерошенный, небритый, с трясущимися руками и бегающим взглядом, воняющий перегаром на всю смотровую.

Данилов вначале не поверил своим глазам, даже хотел ущипнуть себя, думая, что видит сон.

– Меня надо уложить и полечить. – Холодков распоряжался в приемном отделении как на кафедре. – И чем скорее, тем лучше...

– Положим, Владимир Самсонович, – ответила за Данилова Таня. – Кардиограмму снимать будем?

– Будем! – кивнул доцент.

– Тогда вы пока раздевайтесь... – сказала Таня, указывая Данилову глазами на дверь.

– Иногда бывает такое, Владимир Александрович, – сказала она в коридоре. – Мы ему сейчас глюкозу прокапаем, витаминчиков сделаем, снотворного дадим, а утром посмотрим. Он больше чем на два дня не залеживается...

– Где? – спросил Данилов.

– У нас, в приемном, – как само собой разумеющееся ответила Таня. – Историю мы на него не заводим, лекарства списываем на кого-нибудь другого.

– Разве так можно?

– Все в курсе, Владимир Александрович, – успокоила Таня. – Не стану же я вас обманывать. К вам не будет никаких вопросов, вот увидите. Ни у кого, ни у нашей администрации, ни у институтской. Что ж теперь поделать, если у человека слабость к этому делу. Не чужой ведь... Вы можете идти в ординаторскую, а я сама с ним займусь.

– Нет уж, займусь я им сам! – твердо ответил Данилов. – Оформлять, так уж и быть, не стану, но осмотреть осмотрю.

Холодков осмотру не сопротивлялся, на вопросы отвечал охотно и вообще держался дружелюбно. Данилов поймал себя на мысли о том, что пьяный доцент нравится ему гораздо больше трезвого. Никакой заносчивости, никакого апломба, никакого негатива по отношению к окружающим. Напротив – сплошной позитив.

– Спасибо вам, Сережа. – Холодков упорно называл Данилова Сережей или Сергеем Ивановичем. – Я сейчас пойду отдыхать, но если вам потребуется моя помощь – будите, не стесняйтесь. Даже если просто совета спросить...

– Золотой вы человек, Владимир Самсонович, – улыбнулась Таня.

– Когда выпью – да! – подтвердил Холодков. – Спокойной ночи, Сережа!

– Спокойной ночи, – ответил Данилов, думая о том, как будет весело, если сейчас к нему в приемное нагрянет линейный контроль департамента здравоохранения.

Линейный контроль департамента здравоохранения – это не местная администрация. Это люди, четко нацеленные на поиски нарушений. У линейных контролеров есть свой негласный план, и в каждом месте, куда их заносит нелегкая, они непременно что-нибудь находят. Ибо как не существует человека без недостатков, также и не существует учреждения без нарушений.

«Ладно, отбрешусь как-нибудь, – решил он. – Капельница долго стоять не будет, скажу, что сотрудник кафедры заработался, не успел уехать домой и попросился переночевать в приемном на свободной койке. За это много не нагорит, ну, напишут в журнал замечание, и ладно. Наши поймут».