– Если я узнаю, что ты продолжаешь заниматься этим расследованием, то вообще посажу тебя в отделе и заставлю перебирать бумаги. Тебе понятно?

– Понятно.

– И сбрей бороду. В отделе по расследованию убийств не принято носить бороды.

Трэвен услышал, как дверь с легким шипением закрылась за ним. В центральной комнате он пнул свой стол, заваленный бумагами, разлетевшимися в разные стороны. Не обращая внимания на ругань остальных детективов, он вышел из комнаты.

Брэндстеттер взял из ее рук стакан с коктейлем. Они находились в другой комнате его логической конструкции и пили коктейли, от которых невозможно опьянеть, но которые создавали приятную иллюзию. Он сидел у стойки бара на высоком табурете со спинкой. Когда-то ему довелось увидеть такой табурет, и он тут же создал его подобие в своей логической конструкции. Ему хотелось, чтобы в построенном им мире все было самым лучшим.

Теперь мать стояла за стойкой бара в красном платье с глубоким вырезом, обнажающим грудь почти до сосков, освещенная пламенем свечей в настенных канделябрах. Брэндстеттеру было трудно оторвать от нее взгляд.

– Откуда взялась эта комната? – спросил он. – Я еще никогда не видел ее.

Мать взяла полотенце, вытерла безукоризненно чистую деревянную стойку, затем подсунула под его стакан пробковый кружок.

– Не знаю. Я тоже раньше ее не видела.

– Тогда как она появилась?

– Ты создал ее. – Она посмотрела ему в глаза, чуть наклонив голову. Он всегда находил это очень привлекательным. Ее горло шевельнулось, когда она выпила треть своего коктейля. – Все находящееся здесь является или продуктом твоей памяти, или попыткой заполнить пробелы в памяти относительно меня.

– Мне не нравится, когда ты так говоришь. – Брэндстеттер произнес это подчеркнуто резким тоном.

– Как? – шаловливо спросила мать.

– Да вот так.

– Ты хочешь сказать, что тебе не нравится, когда я говорю, словно компьютерная модель ранее существовавшего человека?

Он промолчал.

– Может быть, я говорю так потому, что и в самом деле я всего лишь придуманная тобой модель. – Она осушила стакан и снова наполнила его. Свет от свечей играл на гладкой поверхности ее лица.

– Нет, ты не компьютерная модель. Возможно, раньше ты и была ею, но теперь стала женщиной. – Он повертел стакан в руке, гоняя воображаемые кубики льда. Впрочем, и стакана в действительности тоже не было. – Знаешь, иногда такое случается.

– Что?

– Компьютерные системы искусственного интеллекта, созданные как логические структуры, отделяются от них и приобретают собственный облик.

Она засмеялась горьким смехом, глядя на сына.

– Будь это правдой, я бы сейчас находилась далеко отсюда. – Она поставила стакан на стойку бара и отошла в сторону. Красное платье туго обтягивало ее безупречное тело. Когда она снова посмотрела на него, ее глаза сверкнули. – Там, за пределами созданной тобой логической конструкции, находится огромный материальный мир, реальный и ждущий меня.

– Я знаю. Ты все время говоришь об этом.

– Но ведь я говорю правду!

– Знаю.

– Мне следовало бы уйти от тебя. Брэндстеттер молча сидел на высоком табурете, понимая, что скоро у нее изменится настроение. Она всегда бывала такой после нескольких коктейлей.

Мать шла между круглых столиков и пустых стульев, покачиваясь в дымном свете горящих свечей.

– Ведь это не может продолжаться бесконечно, – произнесла она хриплым голосом. – Придет время, он узнает про нас, и тогда нашей жизни будет угрожать опасность.

– Здесь ему нас не найти.

Она посмотрела на сына, не скрывая сомнения, держась одной рукой за деревянную опору, установленную на полу и упирающуюся в потолок.

– Можешь положиться на меня.

– Мне следовало бы сдерживать свои чувства, быть сильнее и лучше.

– Ты – прекрасная женщина. Я никогда не встречал женщины лучше тебя.

Она улыбнулась, подошла к нему и провела пальцем по его щеке.

– Ты тоже красивый мальчик, и мне очень трудно оставить тебя. У такой женщины, как я, бывает мало хорошего в жизни.

После ее прикосновения, когда в нем вспыхнула всепоглощающая страсть, Брэндстеттер снова превратился в тринадцатилетнего мальчика. Губы матери прижались к его губам, и он почувствовал запах шампуня. Он осторожно отстранился от нее.

– Ты куда? – сердито спросила она.

– Мне нужно идти, – ответил он, становясь старше на двадцать пять лет.

– Не смей покидать меня!

– Мне нужно идти, – повторил Брэндстеттер и направился к выходу, все время ощущая ее взгляд. – У меня много работы. Я ведь говорил тебе, что мы не должны заниматься любовью, когда я работаю.