– Еще раз выражаю свою благодарность. Но я во многом прибыл лично еще и потому, что тоже хочу оказать тебе услугу.

– Услугу? – переспросил Ансгар.

– Да… Небольшую. Я только хотел сказать тебе лично несколько слов…

– Я слушаю…

Гунналуг приблизился, посмотрел на «большого сотника», но не стал возражать против присутствия свидетеля-славянина, поскольку от славянина трудно ожидать разглашения сообщения о ситуации в Скандинавии.

– Ярл Торольф Одноглазый…

– Я знаю, что он претендует на мой титул, – прервал Ансгар. – И готов показать соответствующее ему место. Ты это хотел сказать?

– Нет… Я хотел сказать, чтобы ты не слишком полагался на благородство происхождения Торольфа. Он человек подлый и собирается действовать нечестными методами.

– Интересно… – вместо молчащего Ансгара сказал Большака.

– Торольф нанял дварфов, и они вырыли под твоим домом подземный ход, чтобы ночью воины проникли в дом и убили тебя. Потом сожгут дом, чтобы от твоего тела следа не осталось. Мне сказали, что Торольф отправил для этого черного дела семьдесят воинов. Будь готов к их появлению и держи рядом сильную стражу.

– Спасибо, Гунналуг, за предупреждение, – сдержанно ответил конунг. – Но я уже обезопасил себя от такого покушения. И все равно спасибо…

– Обезопасил? – не понял колдун. – Ты знал?

– Да, – Ансгар не стал вдаваться в подробности.

Но Гунналуг, в первый момент пораженный словами юного конунга, легко взял себя в руки.

– Я рад твоей предусмотрительности и хорошей работе твоей разведки. Еще в вашем народе говорят, что ты окружил себя славянами, и слегка за это поругивают. Перед собранием бондов тебе лучше бы держаться ближе к соотечественникам. Извини уж за совет. Я просто прислушиваюсь, о чем говорят в соседних землях. А нашему Дому, как приграничному имению, важно иметь стабильность у себя под боком. Именно потому я смею давать тебе советы, что заинтересован в этой стабильности и в силе авторитета конунга. А уж как воспринимать мои советы, это твоя воля, на которую влиять я никакого права не имею…

– Славяне просто помогают мне, а я помогаю им. Когда они свои дела закончат, когда мои дела будут завершены, они отправятся домой.

– Их дела, как я понимаю, освобождение пленных, которых захватил Торольф?

– Конечно.

– Ты знаешь, где Одноглазый пленников держит?

– Пока не знаю, но узнаю вскоре.

– Могу тебе подсказать, конунг. – Гунналуг понизил голос до шепота: – В старом имении своей матери в полудне пешего хода от нынешнего Дома Торольфа в восходную сторону.

– Спасибо, колдун, – сказал Большака, ехидно улыбаясь. – Ты добрый и предусмотрительный человек. Я знаю это имение. Вернее, слышал о нем.

– Откуда ты знать можешь? Ты же человек пришлый.

Большака ответил небрежно:

– Вместе со мной плавал один бедный урманский ярл. Когда-то это имение принадлежало его отцу. Когда отец ярла умирал, Торольф напал на него, убил старика, убил старшего брата моего товарища, наследника имения, само имение захватил, а потом подарил его своей матери. Мой товарищ так и не сумел вернуть его себе. У него не хватало денег, чтобы купить лодку и нанять себе хорошую ватажку. Он так и погиб в морском бою почти нищим, но при этом достойным человеком. Один таких людей принимает с добром и дает хорошее место у костра в Вальгалле. А когда Торольф с сыном стали при мне спорить за это имение и Снорри пообещал отобрать его у отца, я взял Снорри за волосы на загривке и сунул носом в тазик для умывания. Просто в память о погибшем товарище. Это самое большое, что я мог сделать, потому что ни Снорри, ни Торольф не пожелали взяться за оружие, переведя оскорбление в дружескую грубоватую шутку.

– Ты хорошо с ними знаком?

– Мы несколько раз вместе участвовали в набегах. Но уважения отец с сыном у меня не вызывали, хотя воины они неплохие. И друзьями моими не стали. И потому я смело могу против них выступить. Против Торольфа то есть, поскольку Одноглазый ярл на старости лет остался в одиночестве.

Гунналуг на это только поклонился и повернулся к конунгу, который уже начал разворачивать коня, чтобы вернуться на дорогу и продолжить поездку.

– Когда ты разберешься с Еталандами, я буду рад видеть тебя своим гостем, – сказал Ансгар. – Если завтра на собрании все пройдет хорошо, возможно, я сумею помочь и тебе, если решу, что это выгодно Норвегии. Мне тоже важно иметь спокойные границы рядом со своим Домом. Когда рядом идет война, разбойники и мародеры обязательно заглянут и в наши земли. Мне этого откровенно не хочется. Я не уверен, что буду атаковать Еталандов, поскольку они не выступают против меня, а вмешиваться во внутренние дела другого государства я не намерен, но могу просто выстроить на границе свои полки, и это уже будет устрашением. Да, скорее всего, я не буду вмешиваться и просто встану на границе. Одновременно я пресеку всякие попытки мародерства. Уже одно мое присутствие произведет, я думаю, в стане твоих противников замешательство, но ты при моем появлении можешь быть спокоен, поскольку знаешь, что я выступаю не против тебя. Если, конечно, обстоятельства будут тому способствовать. Ты понимаешь, про какие обстоятельства я говорю?

– Не очень, конунг…

– Я говорю о твоей чистосердечности. Ты не должен поддерживать Торольфа. Тогда я не буду поддерживать твоих врагов.

– Я буду тебе признателен, – еще раз поклонился колдун. – А теперь разреши мне отплыть домой и заняться делами.

Ансгар снова придержал коня.

– Еще один вопрос, если ты не против. Ты, я слышал, знаешь, где сейчас находится мой дядя ярл Фраварад…

Ансгар умышленно так поставил свой вопрос. Он не спрашивал, он утверждал.

– Насколько мне известно, Торольф содержит его в скальном доме в комнате без окон. У него только одна такая комната именно в скальном доме. Больше мне ничего не известно.

– Скальный дом – где это?

– Дорога от ворот Торольфа ведет в Ослофьорд, но имеет небольшой отворот в сторону его собственного фьорда. Пройти по той дороге треть и повернуть налево. Там скопление желтых скал, не доходящих до моря, а в скалах вырыты пещеры, и на входных тоннелях поставлены двери. Эти пещеры Торольф зовет скальным домом. Верхние комнаты с окнами. Внизу одна комната без окон… Ярл Фраварад в нижней комнате…

– Пусть дует в твой парус попутный ветер, – сказал Ансгар, поднял глаза и увидел, как в пролив вошли две славянские ладьи…