Шрифт:
Антигон показал Фриниху перстень с печаткой и напомнил о своем письме.
— Ах да, конечно, Антигон из Кархедона. Славную эмблему ты выбрал для своего банка. Помню, помню. — Фриних жестом предложил ему поудобнее расположиться на сиденье с деревянной резной спинкой и мраморными подлокотниками, — Все готово. Правда, я лично представлял тебя совсем другим… Скажем так, человеком преклонных лет.
— Сейчас не только в Кархедоне многие рано начинают жизнь, — устало ответил Антигон, полной грудью вбирая приятное тепло, исходившее от дымившихся в углу жаровен.
— Слышал-слышал, — понимающе усмехнулся банкир. — Лет с тринадцати-четырнадцати, не так ли?
— Да, где-то так. Правда, родовитые богатые семьи могут позволить себе не спешить. Они отдают своих детей на воспитание жрецам. Те учат их читать, писать и немного считать. Пуны полагают, что этого вполне достаточно. Да, я забыл упомянуть, что им еще дают полезные советы.
— Я расспросил о тебе многих сведущих людей, — тихо, почти ласково произнес Фриних. — Пойми правильно, речь идет о слишком большой сумме. Теперь я хотел бы подробнее узнать о твоих намерениях. Твой банк существует лишь два, ах нет, прости, два с половиной года, и пока у меня нет никаких оснований считать тебя надежным компаньоном.
— Я ждал такого вопроса. Что именно ты хочешь узнать?
— Не я… не я, — добродушно улыбнулся Фриних, — а наши власти и Надзорный совет. Сам понимаешь…
— …никто не вправе делать, что вздумается, у каждого есть четко очерченный круг обязанностей…
— Ты хочешь нарушить не мной установленный порядок. Потому я и хочу внести ясность.
Антигон скрестил руки на груди и начал коротко рассказывать о полученном им воспитании, о своем пребывании в Александрии в доме купца Аминта, о поездках в Индию, Тапробану и Аравию, о разделе оставшегося после смерти отца имущества и дальнейших планах.
Фриних слушал молча, изредка внимательно посматривая на возможного будущего партнера. Когда Антигон закончил рассказ, Фриних взял камышовую палочку и быстро заскользил ею по свитку папируса, а затем задумчиво спросил:
— Значит, ты хочешь разорить Аминта?
— Ни в коем случае! — Лицо Антигона мгновенно озарилось улыбкой. — Я только хочу разорвать все связи между банком, управляющим имуществом моего покойного отца, и надменным македонцем. Я не собираюсь больше зависеть от таких людей, как он.
— Вообще-то в Александрии с македонцами следует обращаться почтительно, — важно произнес Фриних. — Однако если за тобой будет стоять Царский банк… Ладно, два эллина всегда договорятся друг с другом.
Через час, весело напевая про себя, Антигон спустился по мраморной лестнице, захлопнул за собой тяжелую медную дверь и чуть ли не бегом устремился к двухэтажному особняку Аминта, расположенному между главной улицей и дамбой, соединявшей Александрию с Фаросом [93] . Зная привычки хозяина, он сразу же поднялся по пристроенной наружной лестнице на крышу и обнаружил ненавистного македонца лежащим под пестрым тентом. Темнокожая рабыня растирала и умело холила жирное тело, тонкими сильными пальцами выдавливая из него усталость и вялость.
93
Фарос — небольшой остров близ Александрии, на котором был построен маяк, считавшийся одним из семи чудес света.
Антигон небрежно кивнул Аминту и молча протянул ему свиток с текстом договора, согласно которому унаследованная молодым эллином доля в торговых сделках македонца переходила к известному своей неуступчивостью Царскому банку. Лицо македонца потемнело, на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Он как-то сразу обмяк и бессильно, как студень, растекся по ложу.
— Скажи, о самый мудрый и богатый купец в Александрии, где флакон с твоим любимым душистым маслом? — с издевкой спросил Антигон, глядя прямо в затравленно бегающие глаза Аминта.
Македонец пробормотал что-то невнятное. Тогда Антигон сам вытащил из лежавшего рядом дорогого голубого хитона бутылочку и с силой ударил ею о край ложа.
На следующее утро угрюмый возничий-египтянин отвез Антигона в речную гавань. Там он несколько часов провел в маленькой беседке, потягивая пенистое местное пиво и дожидаясь дау [94] , которое должно было доставить его в Канопос.
Изида жила в маленьком домике прямо на опушке пальмовой рощи. Снаружи сильный зимний ветер раскачивал верхушки пальм и выбрасывал на прибрежный песок грязные клочья пены. В убого обставленной комнате их обоих согревали не только прикрытая медной решеткой жаровня, но и жар страсти.
94
Дау — египетское речное парусное судно.
Вечером Антигон был просто потрясен греческой песней в исполнении Изиды. Гости одной из наиболее известных здесь таверн также пришли в совершеннейшее неистовство. Под резкие рыдающие звуки флейты египтянка трагическим голосом восклицала:
Видишь весну ты, и зиму, и лето, так в мире повсюду; солнце заходит, границы не видны в ночи. Не мучайся и не ищи, где рождается солнце и откуда вода вытекает. Но раздобудь лучше денег, чтобы купить мазь для втирания и много венков. Сыграй мне на флейте! Будь у меня много источников меда, вина, благовоний и масел и когда нужно, мог бы я тело свое согревать или же в жаркую пору холодом тешить его; то всемогущих богов лишь об одном бы молил: юношу с девушкой мне для наслажденья пошлите! Сыграй мне на флейте! Отдал мне Лидии [95] царь и лиру и корабли, и завладел я колосьями Фригии [96] ; глухо гремит барабан, шкурой коровьей обтянутый. Поя эти звуки петь я хочу, пока жив; если умру, в голову флейту, а у ног лиру мне положите. Сыграй мне на флейте! Если же вдруг перед нами мертвые встанут и побредут вдоль могил, знай, в зеркало смотришься ты; время их скоро настанет, сердце твое содрогнется, его ожидая. Знай — жизнью бросаться нельзя. Сыграй мне на флейте!95
Лидия — государство на западе Малой Азии, в 547 г. до н. э. покоренное персами. Имя его царя Креза стало нарицательным для обозначения обладателя несметных богатств.
96
Фригия — государство в центральной части Малой Азии, основанное фракийскими племенами и впоследствии захваченное сначала лидийским, а затем персидским царями.