Макс, на удивление, сказал первым:

— Мои отряды уже у строений. Почти вплотную, ждем приказа.

— Я готов ударить в направлении главного здания, — сообщил Клемент. — Там достаточно прямая дорога, не увязнем. Кони пройдут на большой скорости. Если ваше высочество разрешит, то я…

— Дадим им шанс сдаться, — прервал я.

Клемент поморщился, но кивнул, сказал уважительно:

— Вы правы, ваше высочество. Если не дать им подраться, будут опозорены до конца дней. Но потом, когда хотя бы треть выбьем…

— Какой вы кровожадный, герцог, — сказал я с укором. — Можно ограничиться и четвертью.

— Это от них зависит, — напомнил он. — Мунтвиговцы держались бы до последнего.

Альберт буркнул:

— Да, те в плен сдаются неохотно.

— Правильно рассуждаете, граф, — согласился я. — Идейные люди самые непримиримые. А эти, примкнувшие ради своих выгод, сейчас вот прикидывают, как и рыбку съесть, и мимо не сесть…

Покинув шатер, мы выехали на вершину небольшого холма, откуда открывается прекрасный вид на поместье сэра Брита Марлинга, сейчас полностью запруженное конным войском.

Макс вскрикнул в сторонке в изумлении:

— Смотрите, они сами выходят в боевых порядках!

Рыцарские отряды принца Клавеля в самом деле покинули поместье и, придерживая коней, выдвинулись на открытое пространство, что можно оценить как презрение к опасности и пренебрежение нашими силами.

О таком потом долго рассказывают с гордостью, а то и вписывают в летописи, как, дескать, двухтысячный отряд принца не захотел отсиживаться в глухой обороне, а вышел навстречу несметным полчищам врага и принял неравный бой.

Клемент сказал сварливо:

— Если Макс снова украдет у меня победу, я его сам убью!

Макс предложил радостным голосом:

— Дорогой Клемент, а идите ко мне в пехоту? Я вас поставлю сразу десятником! И в первый ряд, обещаю!

Клемент молча, но с выражением показал ему кулак. Со стороны отрядов принца прозвучала труба. Нестройные ряды рыцарей качнулись, коней пустили шагом, рыцарские копья привычно выдвинулись для удара.

Я невольно сравнил взглядом с копьями пехоты Макса, у наших и длиннее вдвое, и прочнее, уж никак не разлетятся вдрызг от удара, как с рыцарскими сплошь и рядом, а наконечники длинные, как мечи, и острые…

— Сами решили атаковать, — сказал Клемент с невольным уважением, — мне эти парни нравятся.

— Долго ли продержатся, — проговорил Альбрехт.

Клемент повернулся ко мне.

— Ваше высочество, позвольте встретить их мне?

— Почему?

— Так достойнее, — объяснил он. — Рыцари против рыцарей! Конница против конницы. Померяемся в равном бою!

Я изумился.

— А зачем мне равный бой? Мы пришли сюда не бахвалиться в поединках, мне нужна победа. И как можно более эффектная. Герцог, прежде всего история помнит битвы, когда одна сторона потеряла людей впятеро в сравнении с другой! Этим восторгаются…

— Об этом поют, — добавил Альбрехт.

Клемент сказал недовольно:

— У нас абсолютное преимущество в численности…

— Все равно они могут нанести урон, — ответил я.

— Незначительный!

— А я никакого не хочу.

Он оглянулся на Макса, но того уже нет с нами, помчался к своему войску, хотя там вышколенные сотники и без него уже отдают четкие и разумные команды.

Рыцари, завидя пеших, пустили коней в галоп. Клемент крякнул, уже зная, что случится, недавно видел, а за спиной ощетинившегося копьями строя множество длинных луков в первом ряду одинаково выгнулись, как ребра бесконечно длинного дракона; донесся шорох щелчков, взвилась туча длинных стрел.

Клемент покачал головой, стрелы начали сшибать всадников, а те сразу попятились, даже не вступая в схватку с копейщиками. В течение считаных минут все развернулись и умчались обратно, правда, не оставив на поле ни убитых, ни раненых, всех подхватили на седла и увезли.

— Это была не атака, — сказал Клемент грустно. — Демонстрация атаки.

— Мельчает рыцарство? — спросил Сулливан. — Нет, мы не мельчаем…

— Подождем, — сказал я. — Сейчас поговорят и явятся.

Сандорин спросил с иронией:

— Сдаваться?

— Пытаться сдаться, — уточнил я. — Но так, чтобы сесть поудобнее.

Мидль пробормотал:

— Естественное желание каждого человека. Хотя с рыцарством состыковывается плохо.

Альбрехт ответил вежливо:

— С рыцарством все естественное состыковывается плохо. Естественны только животные да простолюдины, те тоже как скот, а все рыцарство полностью из правил, клятв, обетов, уставов, принципов, идеалов…

— Вы правы, — сказал Мидль поспешно.

Конники Норберта постоянно кружат вокруг всего огромного поместья, как отслеживая перестроения внутри, так и пресекая попытки выбраться отдельным всадникам, явно посланным за подмогой или с сообщениями.