— Дело Пеньковского привело фактически к развалу нелегальной разведки, — вспоминает Шлыков. — Глубокая засылка прекратилась. Люди, которые со мной работали, потеряли свои должности.

Шлыкова стали использовать для встреч с бережно охраняемой агентурой военной разведки за границей. На этой службе он провел два с лишним десятилетия.

— Я считаю, что мне очень повезло, — говорит он. — Это была интересная, осмысленная жизнь. Я был очень свободным человеком, ездил за границу, читал западную литературу. Разумеется, я был членом КПСС, однако принимали меня в партию в соответствии с особой секретной процедурой без партийных собраний и других формальностей. У меня были, как положено, три поручителя, подписавшие рекомендации в партию, но я не знал даже их настоящих имен. После приема в партию я ни на какие собрания не ходил, а мой партбилет лежал в сейфе начальника политотдела ГРУ, собственноручно проставлявшего в нем отметки об уплате партийных взносов, вычитавшихся из моего денежного содержания.

А в Москве коллеги Шлыкова все-таки уговорили начальника ГРУ Ивашутина не оставлять попавшего в тюрьму офицера без помощи.

Четыре месяца Шлыков провел в следственном изоляторе, прежде чем комиссар полиции принес документ, который он хранит и по сей день:

«Гражданин М. Николаев, швейцарские власти известили Посольство СССР о том, что Вы находитесь в Швейцарии под арестом. Сообщаем Вам, что Посольство СССР в Швейцарии подтвердило Федеральному департаменту иностранных дел Швейцарии, что Вы являетесь гражданином СССР. В связи с этим Посольство берет Вас под консульскую защиту и подыскивает адвоката, который бы защитил Ваши интересы. Посольство запросило также у швейцарских властей разрешения на встречу с Вами представителя Посольства.

Заведующий Консульским отделом Посольства СССР в Швейцарии Л. Осинкин».

Признание Шлыкова советским гражданином изменило ситуацию. Его перевели в кантональную следственную тюрьму в Цюрихе. Там ему устроили встречу с двумя советскими дипломатами. Вот теперь Шлыкову показали ордер на арест, и с этого момента началось официальное следствие. Строго говоря, до этого момента он находился в распоряжении полиции, которая вела дознание.

«Зритель, насмотревшийся голливудских фильмов, где полицейский предупреждает арестованного о том, что он имеет право на адвоката и на молчание, будет недоумевать, почему следствие началось только через полгода после задержания, — вспоминает Виталий Шлыков. — Надо учитывать, что Швейцария — ярко выраженное полицейское государство. Хотя на улицах полицейских, кроме регулировщиков, вы и не увидите, как правило, они ходят в штатском. Правда, полицейским государством Швейцария стала по демократически выраженной воле народа… Строго говоря, пока шло дознание, федеральная полиция могла делать со мной что угодно — передать американцам для установления личности, отправить в ЮАР для проведения очной ставки с Герхардтами».

Кантональная тюрьма была лучше. Более просторная камера с паркетным полом, большое окно. Он мог посещать тюремного врача и получать бессолевую диету — у него аллергия на поваренную соль. Посольство перевело на его счет пятьсот франков, и он мог раз в неделю заказывать дополнительные продукты и предметы гигиены и подписаться на местную газету. Теперь он гулял по часу и видел других заключенных, с которыми можно было перемолвиться словом.

Его приговорили к трем годам тюремного заключения — максимум, что могли дать по этим статьям. Срок отбывал в тюрьме Регенсдорф. Работал в библиотеке.

На Новый год он получил от благотворительной организации корзину с едой и бутылку безалкогольного игристого вина. В тюрьме он смог играть в футбол, заниматься в тренажерном зале и купить радиоприемник, правда без коротких волн, на которых Центр связывается с агентурой. Он отсидел двадцать месяцев и вышел на свободу.

Следствие по делу Герхардтов продолжалось почти год. Дитера Герхардта в последних числах 1983 года приговорили к пожизненному заключению, Рут дали десять лет тюрьмы. Она просидела семь лет, он — девять. Их сын жил у родственников в Швейцарии. Денег не было, никто не помогал. Дитер часто говорил жене: если с нами что-то случится, Москва нас в беде не оставит. Он сильно ошибся. Бывшие агенты никого не интересуют.

Вышедшего на свободу Виталия Шлыкова из тюрьмы привезли в аэропорт. В Москве его встретили свои.

Его конечно же интересовал вопрос: кто выдал Герхардтов?

Одна из версий — англичане во время Фолклендской войны с Аргентиной в 1982 году выяснили, что в Москву поступает информация об оперативных планах британского флота, и стали искать «крота».

В пригороде Кейптауна находился центр радиоэлектронной разведки Сильвермайн, отсюда следили за кораблями и самолетами на большей части Южной Атлантики и Индийского океана. Контрразведчики проверяли всех офицеров радиоэлектронного центра, а также военно-морской базы в Саймонстауне, куда поступает вся разведывательная информация. Так и вышли на Дитера Герхардта.

Есть еще одна версия. Она связана с загадочной атомной программой Южно-Африканской Республики.

Дитер Герхардт утверждал, что информировал советскую разведку о ядерной программе ЮАР и о готовящемся испытании ядерного взрывного устройства. По его словам, Москва и Вашингтон договорились о совместном нанесении удара по испытательному полигону в Калахари, чтобы помешать выполнению ядерной программы. Но в конце концов Соединенные Штаты отказались действовать совместно с Советским Союзом. Поэтому Южно-Африканская Республика провела испытание.

Американцев заинтересовал и другой вопрос: откуда Советский Союз знает о ядерной программе ЮАР?

Специалисты полагают, что Герхардтов сдал генерал-майор Дмитрий Поляков, самый крупный американский агент внутри советской военной разведки.

Но все это не более чем предположения.

— Я выполнял свой долг, — сказал мне Виталий Шлыков, — и никаких вопросов — кто виноват в провале — задавать не должен был. А для меня эта история закончилась тем, что в присутствии своих заместителей начальник ГРУ генерал Ивашутин вручил мне орден.