Шрифт:
Мой дом близок к Дому молитвы – всего в нескольких минутах ходьбы.
Надо пройти по узкой улочке, на которой я живу, потом выйти на более широкую улицу, свернув с которой сразу попадаешь к деревянному строению, которое используется под синагогу.
В ту ночь дорога удлинилась сама.
Или, может и не дорога удлинилась, а я сам её удлинил.
Мысли утомили душу, душа – ноги. Я больше стоял, чем шёл.
Смакуя тишину, замерли земля и все что на ней, дома, сады и рощи, а над ними – небеса, луна и звёзды. Знают Земля и Небеса, что их бы не было, не получи Израиль Тору. Делает своё Земля, принося хлеб, делают своё Небеса, освещая Землю и её жителей. Наверное, даже мой город освещают небеса, и земля там приносит урожай. В Стране Израиля судит Сам Святой, благословен Он, а за пределами Страны, как говорят, передал Он управление ангелам-сарим, прежде всего заботящихся о сохранении собственной неосведомленности в злых деяниях гоим против Израиля. Поэтому и светят там небеса, и дает земля урожай – двойной, быть может, от урожая в Земле Израиля.
Я стоял среди маленьких, окруженных садами домиков.
Со дня Изгнания нашего, земля эта рождала лишь колючки и чертополох, а теперь, когда мы вернулись, стоят на ней дома, растут деревья, кусты и цветы. Я так люблю эти домишки и прохладу садов вокруг, что расскажу вам и их историю.
Один ветеринар, молодой еврей из Кушты [42] , получил назначение присматривать за стадами султана в Земле Израиля. Однажды занесло его в какую-то деревню в глубине пустыни. Возвращаясь оттуда, собрался он сделать привал.
42
- Константинополь.
Поднял глаза и увидел: вот Мертвое море, а вот Место Храма нашего и свежий ветер дует и воздух здесь самый лучший во всей Стране. Слез ветеринар с осла, стал бродить среди колючек, чертополоха и больших валунов. И стал размышлять – кто даст ему жить здесь с женой и детьми. А жить здесь было невозможно. Далеко от ближайшего жилья, место это было совершенно нетронутым, без признаков жизни, если не считать птиц в небесах и каких-то насекомых в земле.
Стемнело, и врач забрался на осла и вернулся в город.
Через несколько дней он приехал сюда вновь.
Еще через несколько дней он вернулся сюда еще раз.
И так много раз.
Так получилось, что у одного араба захворала корова. Привел он её к врачу и корова выздоровела.
Потом заболела другая. Привел он и её к врачу и корова выздоровела.
Услышал араб, что доктор хочет построить летний домик за городом.
Сказал ему: "Есть у меня земля за городом, если понравится – она твоя"
Оказалось, что место это – то самое...
Доктор купил у араба участок в 30 дунамов, построил летний домик, вырыл колодец и посадил сад миндалевых деревьев.
Съезжались сюда разные иерусалимские чиновники и все сходились во мнении, что зарыл доктор свои золотые в глухой безнадежной пустыне. Но доктор радовался своей участи и каждый свободный день забирался на осла и ехал обрабатывать свой сад. Иногда брал он с собой туда молодую жену и маленьких сыновей, дабы разделить с ними свою радость.
О докторе стали поговаривать и весть о нем разнеслась среди евреев.
Была одна компания, занимающаяся заселением Эрец-Исраэль. Приобрела она участок рядом с участком доктора. Разделила свой участок на более мелкие и послала эмиссаров заграницу убедить тамошних сионистов купить себе "частицу Эрец-Израэль". Некоторые согласились.
Пришла Великая Война, принеся смерть и разрушение всего, что строилось многими поколениями. Кто не пострадал сам от войны, пострадало его имущество. У кого сохранилось имущество – пострадал душевно. Труднее всех пришлось евреям, пострадавшим физически, материально и душевно.
Место, о котором мы ведем рассказ, постигла следующая участь. Вступившая в войну Турция разослала свои легионы по всем своим провинциям. Один из легионов прибыл в Ерушалаим и участок доктора был занят под артиллерийскую батарею. Солдатам надо было греться и готовить еду – они и спилили все миндалевые деревья на дрова.
В буре войны, среди пушечных залпов послышался тихий голос Надежды. Если бы мы перевели его на наш язык чаяний, то услышали о конце бед и начале Избавления. Но шла война и не слышно было ни о том, ни о другом.