Шрифт:
– Да мне оно… – материлась Шведова не слишком умело, оттого и гадко получилось.
Женька промолчал.
– Виновата, товарищ лейтенант, – злобно сказала старшина. – Бранюсь неуместно. Но вы-то тоже не сильно переживаете. С финном управились и только руки о песок вытерли.
Женька поморщился:
– Я попозже переживать начну. Глупо вышло. Стоял в одних трусах как дурак…
– Ну это… – старшина замолчала – смотрела на шофера, что неловко полоскал гимнастерку. Тот стоял спиной: поясницу пересекали сползшие бинты с рыжими пятнами, а на левом боку зиял такой огромный шрам с сине-розовой, едва затянувшейся кожей, что Женьке стало не по себе.
Шведова вытерла рот ладонью, кашлянула и приказала:
– Младший сержант, ко мне!
Водила растерянно оглянулся. Женька повесил автомат на шею, полез на камни, отобрал у вояки мокрую гимнастерку:
– Шагай давай. Нельзя себя так запускать.
Стоящий у воды Попутный опустил бинокль и печально сказал:
– Часовые из вас, как из меня Лидия Русланова [39] . Автомат мне живо передал, товарищ лейтенант…
Гимнастерку Женька простирнул, водила пытался вякнуть, но старшина на него цыкнула. С бинтами она управлялась ловко, видимо, опыт был. Бинтов тоже хватало – финны позаботились.
39
Лидия Андреевна Русланова – знаменитая русская и советская певица.
Замерзший Коваленко выбрался на берег, жмурясь подставлял спину солнышку.
– Промерил, там глубина метров двадцать пять. Для меня многовато. Филиппинца бы какого, у них там племя баджау есть. Или, к примеру, японские ама…
– Да, нам здесь еще задубевших папуасов да самураев не хватает, – констатировал Попутный. – Вот что, мы тут осмыслим, выводы сделаем, а ты, Евгений, пообщался бы пока со старшиной. У вас там явно контакт наметился.
– Я, товарищ майор, в таком смысле общаться не умею, – хмуро сказал Женька.
– Не дури. Не «в таком смысле», а просто поговори. Она, видишь ли, сейчас очень даже запросто может кобуру расстегнуть да ствол себе в ухо сунуть, – жестко сказал Попутный.
– Товарищ майор… – ужаснулся Коваленко.
– Молчи, Валера. Мы сейчас лишними будем. Она нам не верит, и при всем своем сочувствии я собственное ухо «нагану» подставлять не собираюсь. Лучше бы ей в жилетку товарищу Торчку взрыднуть, но ефрейтор в этом отношении еще та колода.
Водила сидел, моргал. В свежих повязках он куда более на человека походил.
– Ухо я ему еле прочистила, – сердито сказала Шведова. – Руки бы поотшибать тому, кто обрабатывал.
– Там поток раненых большой был, – пробормотал водитель.
– Еще заступается, лопух, – удивилась старшина, сматывая остаток бинта.
– Вот что, Алексей, ты автомат бери и погуляй часовым. Гимнастерка сушится, начальство совещается, а нам со старшиной поговорить нужно.
Сержант безмолвно подхватил автомат, пошел выше по склону. Со спины на него смотреть все равно было трудно.
– Чем же его так? – пробормотал Женька.
– Осколок. Ребра раздробило. – Шведова смотрела вопросительно.
Женька поправил ворот – пуговицы держались на соплях, через день точно посыпятся. Вот что и как говорить? Понятно, кто именно со старшиной мог бы по-женски, по-товарищески поговорить, внушить, что должно. Ну, у переводчика, как у того специалиста не получится, но лучше все равно напрямую.
Земляков присел на корточки и сказал:
– Выглядишь ты ужасно. Извини, что на «ты», но если по возрасту и вообще. Комсомолка?
– Билет показать?
– Не глупи. Я к тому, что марку нужно держать. Он был хорошим человеком и командиром. Да, поверить трудно. Черт, надо же, чтоб вот так… Но война. Держись. Варварин бы слабость понял, но не одобрил. Он правильный был. Сама знаешь.
– Что, так заметно? – глухо спросила Шведова, глядя в песок.
– Дураки мы, что ли? Но это никого не касается. – Женька смотрел, как падают в желтый карельский песок редкие капли – похоже, старшина и сама не понимала, что плачет.
Женька сел рядом, сунул мягкий, ставший похожим на марлю, носовой платок и принялся смотреть на озеро.
Шведова высморкалась и спросила:
– Что, майор утешать прислал?
– Майор наш в людях разбирается. Особо чутким его не назовешь, но дело свое он делает. А Варварин и нашим командиром был. Чего тут говорить…
– А эта… девица твоя?
– Моя девица в Москве, в институт бегает и меня ждет. А если ты про нашу боевую подругу, так она сейчас на другом участке. Далеко.