Шрифт:
– Сможешь? Рвани, когда совсем…
Катанул «лимонку» по полу к Марине.
Ответить Марина не успела – в дверной проем заглянул немец. Спрятался…
– Ложись!
Чашкин, то ли ругаясь, то ли крича от боли, сунулся под защиту лежащего шкафа. Марина машинально упала на колени, закрывая руками голову, скорчилась за станиной станка. Успела увидеть кувыркающуюся гранату с длинной рукоятью. Стукнула, покатилась… Казалось, не взорвется. Бахнула…
Чугун сверлильного станка, приняв на себя осколки, отозвался тяжким звоном…
Радист пытался вскинуть одной рукой тяжелый автомат – Марина видела Чашкина, видела светлый сияющий след-царапину от осколка на чугуне станка. Гранату рубчатую, «лимонку» под ногами видела. Встать страшно, дверь увидеть страшно. Ворвутся, в плен никак нельзя. Если уж на Эльтигене не попала…
Ужас рвался из-под гимнастерки, лез на голову взбесившимся мокрым котом…
Марина сглотнула, загоняя гада-кота обратно. Сжатая в ладони граната показалась теплой: может, уже рвануть готовилась? Чека разогнулась легко, а на курсах, когда единственный раз «лимонку» метала, чуть палец не оторвался, когда дергала. Тогда все девчонки тряслись…
Рычаг взвода плотней держать…
…Радист оскалился, автомат в его руке затрясся – очередь длинная, часть пуль точно в дверной проем ушла.
Дверь Марина так до последнего и не видела. Просто встала и изо всей силы швырнула «эфку». В косяк не попала, что удивительно. Присесть едва успела.
Рвануло, станок вновь загудел…
Сержант Шведова посмотрела на левую руку – неловко стряхнула совсем уж ненужное кольцо с чекой. Зачем-то вытерла руки о подол гимнастерки…
Во дворе кричали. Вот же странный язык – больно гаду, а все равно ни слова не разберешь…
…Чашкин лежал у двери, давал экономную очередь, кряхтя, прятался за стену. В ответ стреляли. На глупую игру похоже. Марина долго выковыривала из кармана ватных штанов пистолет. Вот зачем он? Маленький, если в окно выстрелить, пуля, наверное, и до забора не долетит. На курсах стреляла из «нагана» – три патрона. Не попала в мишень, правда. Но там все понятно, взводи курок да стреляй. А здесь…
Курок Марина все же нашла. Маленький неудобный. Не взводился, пока рычажок сбоку не сдвинула…
Сверху строчил автомат. Живы корректировщики…
– …Под стену давай!
Расслышала с трудом – пауза была, а до этого на голову камни сыпались. Очередь «эрликона» влетела в окно: казалось, вся мастерская рухнет. По спине стукнуло больно – Марина думала, что все. Нет, просто больно, камнем, наверное. Ползла вперед, хотя за станком-защитником жуть как хотелось остаться.
Чашкин лежал под стеной, кричал, стонал, ругался – его снова зацепило – теперь в ногу.
– Диск поменяй! Живей, живей!
Марина вытащила диск из чехла на ремне радиста, сунула себе на колени горячий автомат. Сначала пустой диск отсоединить не могла, потом полный не вставлялся…
– Да для чего тебе руки?!
– Для бинтов…
Затвор послушно взвелся – это не забыла.
– Можешь ведь. – Радист выдернул из рук неумехи ППШ. – Эх, приноровиться бы мне…
Взвыло, загрохотало – «эрликон» лупил с полусотни метров, практически в упор – очередь вошла в дверной проем, разлетелось крушащим веером…
Наверху щелкнул винтовочный выстрел, сразу второй… – это по прислуге у пушки проклятой.
«Мой карабин, – с глупой гордостью подумала Марина. – Воевать нужно. Всеми силами и этими… средствами».
Двор темный, лишь отблески со всех сторон. Яростная стрельба со стороны города, там же и снаряды рвались. В небе что-то звенело… А двор тихий: лежал в двух шагах от двери Виктор, рядом немец ничком – ноги аккуратно сдвинул, подковки поблескивают. Винтовка валяется…
– Куда суешься?! Снимут.
– Да я сейчас…
Марина рванулась в темноту. До автомата шага два… за ремень подхватить…
Схватила…
…Пули визжат, когда именно в тебя целят, совсем иначе. Будто сто стволов било. Колотился свинцовый дождь в стену мастерской, в косяк… Марина, и сама визжа и себе не слыша, согнувшись, метнулась куда-то вперед и левее. Наступила на спину Виктору, споткнулась, упала, подскочила. За штаны свирепо дернуло, сержант Шведова шлепнулась на локти, поползла…
…За спиной стена, рядом камни. Кажется, та будка трансформаторная. Во дворе рвались гранаты – видно, разозлились фрицы. Над головой стучали осколки, но куча камней неплохо прикрывала. Теперь Марина видела мастерскую – и как в ней сидели? Здание крошечное, да и изуродовано так, что едва стоит. В окне второго этажа чуть сверкнуло, донесся треск выстрела. Карабин… Воюет майор. А сержант Шведова сидит, штаны просиживает. Вот у колена клок ваты торчит – тут пулей и дернуло. Хорошо, широкие шаровары…