Шрифт:
Арiадна. — Алексeй Николаевичъ, вы со мной дерзки.
Саламатинъ. — Не знаю, кто дерзокъ…
Арiадна. — А я знаю. И не хочу съ вами разговаривать.
Саламатинъ. — Ахъ, пожалуйста… (Быстро уходитъ.)
Арiадна. — Мальчишка! Туда же!
Лапинская. — Называется, Арiадна распалилась.
Арiадна(вдругъ устало). — Ахъ, оставь, Лапа. Право, ну что это такое…
Машинъ. — Да… ничего. Вотъ и шумъ вышелъ. (Арiаднe.) Хорошо еще, ножку себe не зашибли. А то недeльки бы двe похромали… какъ лошадка закованная. (Полежаеву.) Такъ какъ же насчетъ шестереньки? Стало быть, къ вашему приказчику?
Полежаевъ. — Конечно, конечно.
Машинъ. — Такъ-съ. А засимъ, мое почтенiе. (Подаетъ Арiаднe руку.) Всякихъ благъ. (Отходя, какъ бы про себя.) Я и номерокъ помню… сто семьдесятъ, а…
Арiадна(вполголоса). — Блаженни чистiи сердцемъ. (Минуту сидитъ молча, какъ бы въ глубокомъ утомленiи. Полежаевъ встаетъ, дeлаетъ къ ней шагъ.) Ай, не наступи! Наступишь.
Полежаевъ. — На кого… на что?
Арiадна. — Вонъ Божья коровка ползетъ, по хворостинкe. (Показываетъ пальцемъ.) Дай сюда. (Полежаевъ подаетъ ей прутикъ). Ты бы и раздавилъ. А это, можетъ, у нихъ все равно, что Иванъ Иванычъ. Тоже, можетъ, по прутику ползетъ и про какую-нибудь шестереньку думаетъ. Но не нашу, а какъ у нихъ тамъ полагается.
Полежаевъ(наклоняется, цeлуетъ ея руку). — Все такая же, Арiадна.
Арiадна. — Нeтъ, не такая. Я теперь не такая. Когда мы путешествовали… ну, раньше, ты мнe разъ читалъ, какъ святой Францискъ всeхъ птицъ любилъ, звeрей. И разъ даже пожалeлъ волка, изъ Губбiо. Я вотъ теперь — этотъ самый волкъ. Одичалый. Очень одичалое существо. (Пауза). Божья коровка, божья коровка, гдe мой милый живетъ? Смотри… полетeла. (Съ горечью). Къ нашему дому. Такъ что выходитъ, этотъ милый — ты. (Бросаетъ прутикъ).
Полежаевъ(серьезно). — Да, я.
Арiадна. — Такъ было. Но не теперь.
Полежаевъ. — Ты нарочно… ты… изъ автомобиля… нарочно?
Арiадна молчитъ. Въ пруду гаснетъ розовая заря. Надъ паркомъ, блeдно-фіолетовая, обозначилась огромная луна. Арiадна оперлась подбородкомъ на перила, смотритъ въ прудъ.
Арiадна. — Меня куда-то уноситъ. Я лечу… И все дальше, отъ тебя дальше. (Встаетъ и опускается къ водоему). Мнe самой страшно. Что же мнe дeлать? Пусто очень, холодно. Точно вонъ въ тeхъ небесныхъ пространствахъ я мчусь…
Полежаевъ. — Ты улетаешь? Но тогда, знай…
Арiадна. — Я видeла нынче образъ смерти. Какъ близко! Какъ желанно!
Полежаевъ. — Арiадна, остановись!
Быстро входитъ Игумновъ.
Арiадна. — А, вотъ кто. Поди сюда. (Игумновъ приближается). Далек'o идешь?
Игумновъ. — Дал'eко.
Арiадна. — Ближе стань.
Игумновъ(нетерпeливо). — Да чего тебe? (Подходитъ вплотную. Она смотритъ ему въ глаза внимательно и упорно.)
Арiадна. — У тебя глаза сумасшедшiе. Знакомые.
Игумновъ(свиститъ.) — Э вуаля ту?
Арiадна(зажала въ обeихъ рукахъ по цвeтку). — Вынь, Сергeй.
Игумновъ. — Паче и паче Арiадна бeснуется… (Вынимаетъ оба). Ну, хорошо? (Она молчитъ. Онъ отходитъ). Да, передай женe, что я дня три не вернусь. (Уходитъ.)
Арiадна. — Не захотeлъ гадать. (Луна нeсколько поднялась. Ея лучъ играетъ въ струe, бeгущей изъ античной маски). Въ холодной струe блеститъ луна. Я чувствую смерть. Спокойное, великое ничто.
Полежаевъ. — Но тогда ты — не одна.
Арiадна. — Ахъ, не одна?
Полежаевъ. — Смерть тогда не для тебя одной.
Арiадна(холодно). — Этого я не знаю.
Полежаевъ. — Посмотримъ.
ДЙСТВIЕ ТРЕТЬЕ
Кабинетъ Полежаева — большая комната, съ дверью на балконъ. Довольно много книгъ. Письменный столъ посреди. На немъ бронзовый бюстъ Данте. По стeнамъ фотографiи: прямо предъ зрителемъ средина фрески Рафаэля «Аинская школа». Позднiй вечеръ. День рожденія Аріадны. Въ домe гости. Дверь на балконъ отворена. На столe небольшая лампа подъ зеленымъ шелковымъ абажуромъ. У пiанино Лапинская(аккомпанируя себe, напeваетъ):
Какъ невозвра-атная струя
Блеститъ, бeжитъ и исчеза-етъ,
Такъ жизнь и юность убeга-етъ…
Входятъ Генералъи Полежаевъ.
Генералъ. — А-а, мы, кажется, мeшаемъ.
Лапинская(прерывая музыку). — Ничего, п’жжалуйста. Если секреты, я уйду.
Полежаевъ. — Какiе секреты.
Лапинская(продолжая наигрывать):
Въ га-аремe такъ исчезну я-а!
Генералъ. — Стихи, полагаю, Пушкина. Но мотивъ-съ?