Шрифт:
По окончании поздравлений высокая чета удалилась в другие апартаменты; открылся блистательный фейерверк и бал в большой зале дворца. Царская невеста в продолжение всего рокового вечера была чрезвычайно грустна и постоянно держала голову потупивши. Ужина не было, ограничились только закускою. Невесту отвезли в Головинский дворец с тем же церемониальным поездом, с каким привезли для обручения.
Род Долгоруких достиг крайних пределов величия. Всё смотрело им в глаза, всё льстило им в чаянии богатых милостей. Пошли толки, чем кто из Долгоруких будет, какое место займёт на лестнице высших государственных должностей. Твердили, что князю Ивану Алексеевичу быть великим адмиралом; его родитель сделается генералиссимусом, князь Василий Лукич — великим канцлером, князь Сергей Григорьевич — обер-шталмейстером; сестра Григорьевичей Салтыкова станет обер-гофмейстериною при новой молодой царице…
Между тем дни за днями проходили; при дворе каждый почти день отправлялись празднества; вся Москва носила тогда праздничный вид, ожидая царского брака, но близкие к государю люди замечали, что он и после обручения не показывал никаких знаков сердечности к своей невесте, а становился к ней холоднее. Он не искал, подобно каждому жениху, случая почаще видеть свою невесту и быть с нею вместе, напротив, уклонялся от её общества. Этого и надобно было ожидать.
Царский брак мог совершиться только после праздника Крещения и назначен был на 19 января. Между тем на Новый год царь сделал выходку, которая сильно не понравилась князю Алексею Григорьевичу: не сказавши ему, он ночью ездил по городу и заехал в дом к Остерману, у которого, как рассказывает иностранный министр того времени, находились ещё двое членов Верховного тайного совета, и было там при государе какое-то совещание, вероятно, не в пользу Долгоруких: они умышленно были устранены от участия в нём. Тогда же состоялось тайное свидание с Елизаветой. Она жаловалась на скудость, в какой её содержали Долгорукие, захвативши в свои руки все дела двора и государства; в её домашнем обиходе чувствовался даже недостаток в соли. «Это не от меня идёт, — объяснил государь, — я уже не раз давал приказания по твоим жалобам, да меня плохо слушают. Я не могу поступать так, как бы мне хотелось, но я скоро найду средство разорвать свои оковы».
Так изложил причины гибели молодого императора историк Николай Костомаров. Он, конечно, основывался на подлинных исторических документах. Однако — все ли документы сохраняют истину и не слишком ли мы доверяемся им? Конечно, историки руководствуются архивами, но разве не несут архивы субъективного взгляда при отборе фактов?
Поступки и воспоминания — ещё не свидетельство о характере и личности героя, и в числе причин кончины последнего потомка Петра Великого есть и одна, главная причина и тайна. Психология Петра II! Он не был готов властвовать, его мучили сомнения, он увяз в хитросплетениях царского окружения. И ещё: его подавляло величие деда!
Известно, что раны победителей заживают быстрее и болезни часто не становятся смертельными. Юный царь не чувствовал себя победителем, не желал сопротивляться болезни — воля его слабела, и болезнь с лёгкостью довершила своё чёрное дело. Это-то и стало (на наш взгляд) истинной причиной кончины Петра II.
Таков взгляд на происходившие события у автора этой книги.
Однако было ещё кое-что, действительно тайное, что удалось «высчитать», «выстроить» по числам и некоторым фактам. Это действительно авторская версия. Но к ней мы обратимся позднее, после похорон царя и после появления у русского трона новой императрицы…
А пока — заглянем в Сухареву башню Якова Вили-мовича Брюса.
В СУХАРЕВОЙ БАШНЕ
Трудно вообразить, в каком состоянии пребывал царский двор, да и вся Москва, начиная с шестого января 1730 года. Снова смена царств? Перемена власти? Неизвестное будущее?
В такие времена (к тому же был сочельник — пора гаданий) хочется узнать будущее, прибегнуть к гаданию. Конечно, ни Пётр, ни его окружение не решились бы обратиться к «чернокнижнику» и прорицателю Брюсу. И всё же…
Однажды тёмным вечером, в лютый мороз, когда небо усыпано огромными зимними звёздами, а луна сияла, как новый серебряный рубль, один человек выбежал из лефортовского дворца, вскочил на коня и поскакал неведомо куда. Это был князь Иван Долгорукий, который отличался внезапными порывами и не задерживался с решением, ежели что-то вонзалось в сердце.
…В те дни негасимо горели свечи в Сухаревой башне. О ней ходило множество слухов. Будто когда-то сам Пётр Великий начертал план этой башни и повелел учёному, знатоку навигацкого дела, учить недорослей чертежам и расчётам. Была та башня разновысокая, от неё вниз — куб главного строения, нижний этаж с наклонной крышей — и всё покрашено красным цветом. Конечно, колонны, арки, балясины. Башня была воздвигнута не как военное укрепление, а как памятник: в тревожное время стрелецких бунтов неизменно верным Петру оставался стрелецкий полк Лаврентия Сухарева.
В самом верху были обсерватория, телескоп, библиотека. Позднее Пётр I перевёл навигацкую школу в Петербург, а здесь оставались лишь цифирные классы да обсерватория. Брюс днём спал, а по ночам взбирался наверх и, замерев у телескопа, наблюдал звёзды.
Не только Сухарева башня, но и прочие дома Брюса были окружены легендами и мифами (Мещанская улица, Разгуляй, Мясницкая), а самого его называли колдуном, и будто если соединить его дома, то получится звезда о пяти концах. Говорили, что в башне хранится «Соломонова печать», на которой написано по латыни: «Господь, дай силу повелевать судьбой». Повернёшь её к себе — невидим будешь, от себя отвратишь — будешь видим. А можешь с той печатью власть над сатаной получить.
Много анекдотов породила Сухарева башня. В XIX веке о ней писал Иван Лажечников и приводил то ли придуманные, то ли подлинные письма Остермана. Лажечникова обругали, но заступился Пушкин, написав автору: «…поэзия всегда останется поэзией, и многие страницы Вашего романа будут жить, доколе не забудется русский язык».
Роман Лажечникова основан на якобы имевших место письмах Остермана к Брюсу. Отчего бы не вообразить существование тех писем? Привести отрывок хотя бы из одного письма, написанного в 1727 году: