— Отчего же вы три вечера подряд без меня играли? — спросил он обиженным шепотом, рассматривая на руках красные полоски от шнурка.

— Мы думали, что вы не будете с нами играть в государство, — тоже шепотом ответил Игорь.

— Вот те на. Спросили бы раньше. Что же это за манера проваливаться сквозь землю и оставлять меня одного в сарае… Ну, да ладно. Давай-ка лучше королевские цвета придумывать для столбов.

Министр пограничных дел приложил палец к губам.

— Нельзя королевские.

— Почему нельзя?

— Видите… У нас через вечер. Один вечер управляют мальчики, тогда у нас республика. Другой вечер — женщины. То есть девочки. И старшая непременно хочет быть королевой, иначе она не соглашается играть. Неужели же нам теперь двойные пограничные столбы ставить?

— Гм… — Дядя-химик задумался. — А мы флаги к столбам привесим и будем их поочередно менять. Королевский флаг, положим, будет сине-зеленый. У королевы синие глаза, у ее сестры — зеленые. Ну, а для республики пусть мальчики сами придумают.

— Да ведь вы тоже мальчик… То есть мужчина.

— Нельзя, друг… Что я за главнокомандующий такой, чтобы за всех придумывать.

Игорь кивнул головой, сунул за пояс свою шпагу и исчез в камышах. Через две минуты вернулся и сказал:

— Королева просит, нельзя ли половину флага сделать королевским, половину республиканским. Мужчины согласны.

Заведующий химической обороной пожал плечами: такого решения он не предвидел.

Поздно вечером, когда луна, как большой серебряный рубль, засияла над камышами, по всему берегу понеслись протяжные призывы:

— Де-ти! Ау… Спать пора… Да где вы там?

Досада какая! Как раз в эту минуту в Камышовом Государстве собрался военный суд, чтобы судить Хризантему. Она опять подрыла ход из крепости и съела весь интендантский склад, помещавшийся под королевским троном. И в такую интересную минуту, когда дядя-химик только что приготовился произнести в защиту облизывающегося преступника речь, извольте идти спать!

Население вздохнуло и неслышно разошлось: дети через лесок по своим домам, дядя-химик, осторожно оглядываясь, чтобы его никто не заметил, — берегом в свой сарай.

До поздней ночи ворочался он на скрипучей койке, слушал одним ухом, как шлепает о лодку море, и все думал: делать ли крупные деньги из красной замши или из зеленой? Или из синей? Треугольные или круглые? И какие почтовые марки придумать для нового государства? И где приколотить почтовый ящик: у мостика или у королевского трона?..

Мальчики на ферме и девочки в белом домике тоже долго не могли уснуть и думали приблизительно о том же самом.

Дети визжали в море. Игорь изобрел спасательный прибор, и все по очереди отнимали его друг у друга, чуть не дрались, чтобы испытать на себе новое изобретение. Прибор был действительно замечательный: четыре связанные между собой, наглухо закрытые жестянки из-под бензина прикреплялись в рыболовном сачке к спине; по бокам жестянок, для устойчивости, приделаны были, как в австралийских челноках, камышовые щитки, а в поперечную дощечку вставлялся оранжевый флажок, чтобы издали было видно: «терплю бедствие».

Одна беда — жестянки на широкой тесьме неизменно сползали к низу живота, и потерпевший крушение переворачивался головой вниз, будто Ванька-Встанька, но в обратном направлении. Тонуть не тонул, но захлебывался, что почти одно и то же. Конечно, это не было опасно: дети хватали погибающего за отчаянно дрыгающие ноги и переворачивали его головой кверху, в привычное для взрослых и детей положение. К тому же испытание производили на мелком месте, а маленького Боба, который мог и в ванне утонуть, из игры исключили. Зато он мог издали визжать вместе со всеми сколько душе угодно.

Дядя Вася, пока дети барахтались в воде, сидел в стороне на пригорке под широкой искривленной сосной и читал письмо. Прочел, подождал, пока изобретатель и кольцо голов вокруг него немного угомонились, зачем же зря забаве мешать, и позвал Игоря.

— Устал?

— Ни капельки. Скажи, дядя Вася, как сделать, чтобы жестянки вниз не сползали?

— Перемычки такие надо к плечам привязать, вроде подтяжек… Ты погоди, теперь у нас разговор другой будет. Мама пишет, что ты здесь загостился, три недели прожил вместо двух. У вас ведь там под Парижем в усадьбе тоже неплохо. Загорел ты, окреп… Поучиться тебе еще надо перед тем, как в школу поступишь. Вот мама и пишет, чтобы я тебя домой отправил. Слышишь?