Шрифт:
Студиозус хмыкнул озадаченно, сделал три быстрых круга по периметру ректора, примериваясь, за что бы его было сподручней ухватить, и остановился за отсутствием идей.
— Ты один его не унесешь, — уверенно изрекла Мари.
— Обвяжу веревкой и волоком потащу, — хмуро проговорил студент. — Еще не хватало, кого попало на помощь звать.
— Я, между, прочим, не «кто попало», — обиделась прачка. — И меня звать не надо. Я уже тут.
— Ну так давай веревку, — хмуро глянул на нее чародей.
Девушка стушевалась, но не уступила.
— Не надо веревку, — тихо проговорила она. — Мы его так, руками дотащим.
— Ты не поднимешь. Даже со мной вдвоем. А если уроним?
— Не уроним. Подниму, — храбро оттопырила нижнюю губу Мари. — Ты не знаешь, какие мы с девочками баки с сырым бельем и водой таскаем вдвоем!
Агафон посмотрел на восемьдесят килограмм сплошного льда [16] , потом на девушку — хоть и крепкую с виду, но ростом изрядно ниже его, и впервые порадовался, что чего-то не знает.
16
Плюс белье, хоть и сухое.
Когда они вышли на улицу с Уллокрафтом, зажатым между ними, точно подгулявший дядюшка между заботливыми племянниками, солнце уже закатилось, и ранние зимние сумерки опустились на Мильпардон, словно покрывало на клетку с беспокойными попугаями. Но, в отличие от птиц, люди знали, что сегодня чем темнее, тем ближе к долгожданному празднику, и поэтому суетились и носились по улицам пешком, верхом и в экипажах с удвоенной энергией. Песни, музыка, смех и веселые выкрики доносились со стороны города, словно в разгар солнечного дня.
Территория Школы же была погружена во мрак и тишину.
— А где все? — обеспокоенно огляделся по сторонам студиозус.
Но куда бы он ни посмотрел, взор его встречал лишь синие сугробы, покрытые редкими пятнами фонарного света, занесенные снегом деревья, да темные стены Школы, возвышающейся невдалеке подобно замку из мрачной сказки.
— И свет нигде не горит…
— Наверное, они в город ушли? На площадь, к елке? Или по гостям? Или в трактиры — праздновать? — предположила Мари.
Агафон скривился, чувствуя правду истинную в ее словах, но упрямо тряхнул головой:
— Смотри, в окне кафедры огонек светится! Значит, там дежурный профессор остался! Давай скорей! Раз-два, взяли!..
Дежурный на кафедре и впрямь остался.
Сторож.
Увидев студента, прачку и зажатого между ними ректора с лицом очень странного цвета [17] и с сосулькой в виде человеческой руки в кулаке, он почти протрезвел.
17
Чтобы не сказать, его отсутствия.
— В-ваше премордие… — вскочил он с ректорского кресла, роняя недопитую бутыль с чем-то дешевым и вонючим на дар-эс-салямский ковер.
Задетая локтем, тарелка с бутербродами с маринованными корнишонами и хреновой заправой [18] плюхнулась в аквариум.
— А я т-тут… это… р-рыбок… к-кормлю…
Забытая, с утробным бульканьем выливалась под его ногами бормотуха, внося в желто-бело-бежевую гамму шедевра дар-эс-салямского ковроткачества интересное разнообразие.
18
Костейское народное блюдо из помидор, перемолотых с хреном, получившее из-за своей простоты и вкусноты широкой распространение в Забугорье и затмившее популярностью кетчуп.
Механически отметив про себя, что сию порчу школьного имущества [19] , наверняка, тоже спишут на него, Агафон сурово насупился:
— Немедленно позови дежурного преподавателя!
— С-сейчас, господин ректор… с-сию с-секунду, господин ректор… — не сводя глаз с ледяного лица Уллокрафта, словно ни Мельникова, ни девушки не существовало, истово зазаикался сторож. — Только ш-шубеньку найду… и ш-шапку… и ш-шапоги… то есть, с-сапоги… и с-сапку… и с-субеньку… т-тоже…
19
Вместе с дохлыми рыбками, месячным запасом лабораторных препаратов и ректором.
Игла нехорошего предчувствия кольнула студиозуса в то место, которое в книгах политкорректно переименовывается в «сердце».
— Как — шапоги? — дернулся студент, но ударился головой о фонарь, все еще зажатый в кулаке Уллокрафта, и веселые тени заплясали по комнате. — Где дежурный профессор?
— Так ведь это… в-ваше п-придумие… в-вы же с-сами их отпустили… в-всех…
— Куда?! — в первый раз за день совершенно уверенный в своей невинности, возопил Агафон.