— Надеюсь, что вы правы.

«Не дурите, братцы, — шептал про себя Лючано. — Не надо. Вы ж теперь звезды. Контрактов — на три года вперед, заказы со всей Галактики. Работайте и радуйтесь жизни! Хоть какая-то польза от того, что старый дурак шагает по граблям, словно по проспекту. Не повторяйте моих ошибок…»

«Вертеп» внял мысленным мольбам экс-директора, и перед космопортом аэромоб отстал. Тарталья вздохнул с облегчением.

Сержанты, кажется, тоже.

Броневик мягко опустился на площадку для спецтранспорта. Двигун смолк. Наручники на заключенного надевать не стали — вывели, усадили в ярко-оранжевый кар службы безопасности космопорта. За рулем ждал водитель в форме СБ. Пока они ехали к взлетному полю, следуя разметке, Лючано несколько раз оглядывался. Но если аэромоб Г’Ханги и обретался где-то неподалеку, то его скрывали, нависая над космопортом, грузовые и пассажирские терминалы.

Впереди росли громады кораблей. Кар миновал пару «гармошек», огромный, разделенный на сегменты, блестящий куб — звездолет гематров, плоский транспорт с Хлои. Наконец над головами вознесся раздвоенный нос помпилианской галеры.

«Не эту ли галеру ты видел в порту, когда вы прибыли на Китту? А, какая теперь разница?..»

Кар остановился возле галеры. Их ожидали. У трапа стояли двое рослых помпилианцев в комбинезонах технической службы. Лица техников ничего не выражали. В сторону прибывших они не смотрели: скучая, пялились в пространство перед собой, и все.

Легат Тумидус, как и в военной школе, счел ниже своего достоинства являться лично. Впрочем, теперь у него были для этого куда более веские основания.

— Это корабль «Этна»?

— Да.

— Осужденный Лючано Борготта для передачи в трехлетнее рабство гард-легату Тумидусу доставлен. Легат должен собственноручно заверить акт передачи.

Левый техник шагнул вперед. Он смерил Лючано взглядом, словно сопоставляя объект со снимком, хранящимся в памяти: совпадает ли?

— В присутствии гард-легата нет необходимости, сержант. Я — сервус-контролер I класса Марк Славий. Вот доверенность от Гая Октавиана Тумидуса на мое имя.

Оба сержанта придирчиво изучили доверенность и кивнули, соглашаясь. Сервус-контролер расписался в планшетке, после чего коротко бросил в адрес нового раба:

— Следуй за мной.

И Лючано стал подниматься по трапу, уходящему в чрево галеры. У самого входа в корабль он не выдержал — оглянулся. Над терминалами космопорта висело черное пятнышко. Аэромоб Г’Ханги. Впрочем, ему вполне могло и показаться. Альфа светила так ярко, что на глаза наворачивались слезы.

Темные очки и те не спасали.

Хотел прожить жизнь тихо. Не получилось.

Хотел — счастливо. Тоже получилось не очень.

Хотел одного, получил другое.

Смотрю в зеркало, изумляясь тому, что вижу.

Хотел — прожить.

Не вышло. Пока еще живу.

Пока еще хочу.

Вехден кричал.

Лючано отошел на шаг назад и стал ожидать, пока Королева Боль отпустит на волю своего нового подданного. Гишер подхватил лихорадку, слег на неделю — и вся работа досталась Тарталье.

Младшему экзекутору тюрьмы Мей-Гиле.

Работать с вехденами, как и с любыми другими представителями рас энергетов, было сложно. Бесстрастность и чудовищная терпеливость брамайнов, способность гематров уходить мыслями в головоломные математические построения, отключаясь от всего. «Скрытый огонь» вехденов — прикосновений к нему следовало избегать, если не хочешь заполучить горячку. «Скользкие» ритмы вудунских организмов — сознательно меняя ритмический рисунок биопроцессов, вудуны мешали экзекутору настроиться в нужной мере.

Все это изматывало, требуя в каждом случае индивидуального подхода.

К счастью, львиная доля сидельцев была либо из местных аримов, которые благоразумно отвергли однообразное правосудие вождей, либо из невезучих гостей Кемчуги, варваров и техноложцев, вступивших в конфликт с законом.

— А-а…

Вехден замолчал и обмяк.

«Королева Боль справедлива, — всплыли в памяти слова Гишера Добряка. — Когда она уходит, она дарит минуты райского блаженства. Баш на баш. Не все монархи платят истинным счастьем за свой уход».

«Убирайся! — мысленно огрызнулся Лючано в ответ на нравоучения старого философа. — Пей отвары, потей, набирайся сил и отстань от меня со своими нравоучениями!» Не хватало еще, чтобы Гишер пошел по стопам маэстро Карла, со временем превратясь во второй внутренний голос — назойливый и на свободе во многом бесполезный.

До конца работы, по прикидкам Лючано, оставался час, не меньше.

Он вздохнул и повернулся к человеку в пыточном кресле.

Звали вехдена Фаруд Сагзи. Родился он, если верить пометке в личном деле, на Тире, одном из обитаемых миров в созвездии Дикого Жеребца, а тянул «двушку» за оскорбление действием, приведшее к тяжким последствиям. Париться бедняге оставалось семь месяцев, и в допросное кресло он угодил по воле слепого случая.