Он шел вверх по склону, и каждый шаг давался ему со все большим трудом. Слишком измотался, думал он, чтобы еще карабкаться по всяким кручам. Остановившись, он вытер едкий пот, заливавший ему глаза; со всем остальным — со столь же едким потом, пропитавшим насквозь одежду, с надсадной болью во всем теле — приходилось мириться. Он яростно сплюнул, выражая этим ненависть и презрение к самому себе и вдвое большую ненависть к этой бесплодной, безнадежно загаженной пустоши. А потом снова пошел вверх по склону Богом и людьми забытого холма, на котором не было и не будет ничего живого, кроме него самого.

Жара. Теперь стало жарко; судя по всему, прошло много времени, утро превратилось в день, и воздух прогрелся. А еще он почувствовал голод. Он не ел уже бог знает сколько времени. Голод с жарой образовывали ядовитую смесь, похожую по вкусу на поражение. Да, думал он, так оно и есть, я потерпел поражение, знать бы вот только как и когда. В том, что убил этих андроидов? В том, что Рэйчел убила мою козу? Не в силах этого понять, он шел и шел вперед, и постепенно мозг его окутывался смутной, почти галлюцинаторной дымкой. В какой–то момент он обнаружил себя, абсолютно не понимая, как такое могло случиться, в шаге от обрыва, падение с которого неизбежно стало бы фатальным, более того — унизительным, он падал бы и падал, бесконечно долго, без единого свидетеля. И не было бы смысла проявлять перед смертью отвагу и выдержку, все это осталось бы никем не замеченным, ведь мертвые камни и иссохшие, пылью пропитанные тени растений ничего не видели, ничего не помнили, ни о нем, ни о себе.

В этот момент увесистый камень — камень, а не какой–то там кусок резины или пенопласта — угодил ему прямо в пах. Жгучая боль плюс первое осознание своей абсолютной одинокости в этих муках обрушились на него в самой грубой, недвусмысленной форме.

Он остановился. А затем, понукаемый чем–то невидимым, но необоримым, возобновил подъем. Качусь вверх, подумал он, как камни; я делаю то, что делают камни, помимо воли и желания. Ничуть не заботясь о смысле.

— Мерсер, — хрипло выдохнул он и остановился. Прямо перед ним смутно маячила безликая, неподвижная фигура. — Уилбур Мерсер! Это ты?

Господи, понял он, да ведь это моя собственная тень. Бежать, бежать отсюда, с этого холма!

Он начал торопливо, не разбирая дороги, спускаться. В каком–то месте он упал, взметнув клубы пыли, застлавшие все вокруг, и он бежал сквозь эту пыль, бежал все быстрее и быстрее, спотыкаясь и оскальзываясь на россыпи мелких камней. А потом пыль то ли осела, то ли закончилась, и он увидел перед собой свою машину. Я вернулся, спустился с холма, сказал он себе. Я вернулся, повторил он, втискиваясь на сиденье машины. Но кто это кинул в меня камнем? Никто. Да какая, собственно, разница? Со мной же и раньше такое бывало, при слиянии. Как и с каждым, кто брался когда–нибудь за ручки эмпатоскопа. Так что в этом нет ничего нового. Ничего нового? Но ведь сегодня я восходил один, без Мерсера.

Дрожа всем телом, он достал из бардачка свежую жестянку, набил себе ноздри смесью, вдохнул и устало обвис наполовину в машине, наполовину снаружи, с ногами, касающимися пересохшей, похожей на пепел земли. И что это меня понесло в такое гиблое место? — вяло удивился он. Не надо было мне сюда лететь. А теперь для полной радости я слишком ослаб, чтобы лететь назад.

Мне бы только поговорить с Дэйвом, думал он, и все бы наладилось. Я смог бы улететь отсюда, вернулся бы домой, лег бы в постель. У меня все еще есть мой электрический баран, все еще есть моя работа. Буду и дальше убивать андроидов, ведь те, что вчера, никак не могли быть последними. А может, в том–то все и дело, может, я боюсь, что андроидов больше не будет?

Рик взглянул на часы. Полдесятого.

Взяв трубку, он позвонил в департамент и попросил инспектора Брайанта.

— Здравствуйте, мистер Декард, — разулыбалась телефонистка мисс Уайльд. — К сожалению, инспектора Брайанта нет на месте. Он отправился по делам, и я не могу с ним связаться. По–видимому, мистер Брайант где–то сел и вышел из машины.

— А вы часом не знаете, куда он собирался?

— Что–то насчет андроидов, которых вы вчера нейтрализовали.

— Тогда свяжите меня с моей секретаршей, — сказал Рик.

Секунду спустя на экране появилось оранжевое, треугольное лицо Энн Марстен.

— О, мистер Декард, инспектор Брайант все утро пытался вам дозвониться. Я думаю, он собирается представить вас к благодарности в приказе, ведь за один вчерашний день вы нейтрализовали целых шестерых…

— Я знаю, что я сделал, — оборвал ее Рик.

— Подумать только, ведь такого никогда еще не случалось. И еще, мистер Декард, звонила ваша жена. Она беспокоится, все ли с вами в порядке. С вами все в порядке?

Рик промолчал.

— Как бы там ни было, — продолжила мисс Марстен, — я думаю, вам следует позвонить ей. Она просила передать, что находится сейчас дома и будет ждать вашего звонка.

— Вы слышали про мою козу? — спросил Рик.

— Нет, я даже и не знала, что у вас есть коза.

— Они лишили меня моей козы.

— Кто лишил, мистер Декард? Воры? Мы только что получили донесение, что в городе выявлена огромная, неизвестная ранее банда, специализирующаяся на краже животных. Скорее всего, это подростки, и они орудуют…