Сворачиваем палатку, грузим барахло на плот и отталкиваемся от берега. Шейла сначала старается грести, но плот не лодка. Грести надо вдвоем. А я устраиваюсь поудобнее и любуюсь голубым небом. Шейла сердится. Тогда я объясняю, какие молнии и ремешки надо застегнуть, чтоб плот превратился в лодку. Но это – завтра. Потому что сначала надо разгрузить плот и спустить воздух. Шейла нехотя смиряется и изучает содержимое рюкзаков. У нас теперь три рюкзака, две сумки и плот, который тоже складывается как рюкзачок. Если сзади повесить один рюкзак, спереди другой, в левую руку взять сумку, а в правую – арбалет, то все можно перенести за один раз. Только, чур, недалеко. Это же по сорок кг на человека. Нет, 30 и 50. По уставу Шейле нельзя больше 20 поднимать, но с шестьюдесятью я далеко не уйду. А если 25 и 55?

– Тридцать! – говорит Шейла.

– Доживи до моих лет, тогда и командуй.

– Слушаюсь, кэп! – А физиономия ехидная–ехидная.

Через пять минут все днище плота завалено вещами, извлеченными из рюкзака.

– Кэп, это что?

– Рация. Нажимаешь кнопку и говоришь.

– С кем?

– Сейчас узнаем. – Отбираю рацию и говорю в микрофон: «Я тут, я тут, я тут.» Голос отчетливо доносится из второго рюкзака.

– И–и–я! – восторженно кричит Шейла и запускает туда руку. Извлекает вторую рацию, обнюхивает со всех сторон, только не облизывает. И пристегивает к предплечью.

– Вверх тормашками, – комментирую я. – Тогда кнопку сможешь нажимать подбородком.

– Но тут нарисовано…

– Это народная мудрость. На случай, если руки заняты.

Шейла послушно переворачивает рацию и пристегивает вторую мне к руке. Мысленно говорю ей «спасибо» и, тоже мысленно, зачитываю пункты устава, посвященные поведению на необитаемых планетах с биосферой. Что помню, то и зачитываю. Шейла слушает затаив дыхание, только иногда переспрашивает термины. Так увлекаюсь, что не сразу обращаю внимание на шум. Сверяюсь с картой. Не сговариваясь, хватаемся за весла и гребем к берегу. Черт возьми, чтоб так слаженно грести, нужно неделю тренироваться! Шейла показывает мне язык. Есть у телепатии свои плюсы.

– «А сейчас, если женщины на минутку замолчат, мы услышим рев Ниагарского водопада, – сказал экскурсовод.» – мысленно передаю я Шейле.

Привязываем плот к дереву и торопливо укладываем вещи назад, в рюкзаки.

– Я схожу на разведку, – говорит Шейла. Советую ей взять арбалет.

– Первый, первый, я второй. Проверка связи! – доносится из рации, как только Шейла скрывается за деревьями.

– Слышу тебя, Медвежонок, – мысленно отвечаю я.

– Кир, тебе лень на кнопочку нажать? – обижается Шейла. Нажимаю на кнопочку и отвечаю по форме.

– Первый, первый, я второй! – доносится через десять минут из рации. – Вижу пороги. Шума много, а так – ничего страшного. Особенно, если по левому берегу идти. По правому нельзя, там камни. Как понял, прием.

– Вас понял, вас понял, прием, – отвечаю я.

– Конец связи, – доносится из рации. Шейла радуется новой игрушке как первоклашка. Внезапно я догадываюсь, что она держит в руках коммуникатор в первый раз в жизни. Ей просто не с кем было раньше говорить. Мать она презирала, отца игнорировала, соседей ненавидела. Общение через компьютер в поселках, которые за пять минут пройти можно, не практикуется. А доступ во внешние компьютерные сети драконы, видимо, для нее закрыли. Чтоб не разболтала о себе.

– Кир, ты словно мои мысли читаешь! – появляется на берегу Шейла. – Даже немного жутко. Я думала, общаться через технику не интересно. Потому что живых мыслей не слышно. А это – словно интерактивную книгу читаешь!

– Значит, по левому берегу, – уточняю я, отвязывая плот. Шейла торопливо привязывает к бортам рюкзаки и сумки. В мою голову закрадываются некоторые сомнения. Вместе с опасениями. Весьма обоснованными опасениями. Бросаю весло на днище и лихорадочно помогаю Шейле закрепить груз. Скорость течения нарастает. Подходим к повороту. Порогов еще нет, но вода под днищем словно кипит. Беспорядочно вспухают мелкие волны. Берега проносятся со скоростью экскурсионного автобуса. Проходим поворот.

Ух ты!.. Бросаю взгляд направо, налево…

– ИДЕМ ПО ЦЕНТРУ! – кричу Шейле, заглушая рев потока. Отчаянно гребем, направляя плот на стрежень. Порядок. Чуть табаню, выравнивая плот и вынимаю весло из воды. Пять секунд до первого буруна. Двухметровый кипящий водяной бугор. Бросаю взгляд на Шейлу. Веселый оскал от уха до уха, в глазах восторг и азарт. Понятно…

Влетаем в пенный вал. Принимаем на борт литров двести.

– Табань! – ору я, изо всех сил работая веслом. Проходим второй вал, еще литров сто балласта, а дальше они идут как кочки. Через каждые десять метров. Уже нестрашные. До самого камня нестрашные. Сушу весло… Пора!

– Взяли! – кричу я, хотя Шейла меня и так понимает. Гребем так, что весла гнутся. Камень проносится слева. Я могу дотронуться до него рукой. Чувствую ногами, как под днищем плота проходит другой камень. И тут же налетаем на следующий. Плот разворачивает. Я табаню, а Шейла гребет. Плот, словно волчок, разворачивается на 360 градусов, и камень уже позади. Налегаю на весло, отталкиваясь от следующего. Отлично! Вода вокруг кипит!

– Греби! – кричит Шейла. Оглядываться некогда, верю на слово. Гребу как бешеный. Плот все же цепляет кормой камень и разворачивается носом по течению. Выправляю курс и любуюсь. Здесь спокойно. В смысле, берега сдвинулись, глубина возросла, камни скрылись. И вообще, от нас сейчас ничего не зависит. Несемся как на автомобиле по кочкам. Точнее, как в цистерне, в которой живую рыбу возят. На борту не меньше тонны воды. Не хотел бы оказаться здесь на деревянном плоту.