– Помню, – сказал он, не удивившись, – как же, как же. У меня семинар сейчас, заканчивается в двенадцать. Давайте встретимся. Сможете?

Андрей гнал машину по мокрому блестящему шоссе. На работу он приехал, так и не решив, правильно ли сделал, что позвонил Федору.

Не заходя к себе в кабинет, свернул к Сырникову. Положил ладонь на ручку двери…

– Андрей! – засуетился ему навстречу бывший друг, выскакивая из-за стола. – Что у вас? Как Лера?

Лицо у него было, как у нашкодившего пса. Удивительно, как Андрей не замечал этого раньше. И в глаза своему другу Венька не смотрел. Андрей молча размахнулся и залепил ему пощечину. Тот отшатнулся, схватившись за щеку. Изумление отразилось на его медальной физиономии. Получилось как-то несерьезно. После этого должен последовать вызов на дуэль. Вместо вызова на дуэль Андрей достал из кармана плаща конверт, швырнул на стол. Фотографии разлетелись веером. Венька машинально взял верхнюю, посмотрел, багровея… И тут Андрей ударил его еще раз. Получилось не очень, так как бить пришлось через стол. Но Венька тем не менее рухнул обратно в кресло. Сидел, в ужасе глядя на Андрея, сжимая в руке фотографию с трогательной сценой прощания на крыльце…

…Андрей глубоко вздохнул и убрал руку с дверной ручки.

Он стоял перед кабинетом бывшего друга, чувствуя, как кровь стучит в висках, пережидая странный приступ – сцену с Венькой: он ударил его, содрав кожу с костяшек пальцев, швырнул ему в лицо фотографии. Картинка была настолько явственной, что Андрей сунул руку во внутренний карман пиджака, нащупывая конверт. Конверт был на месте. Он не заходил в кабинет Веньки! Он спал наяву, и ему все приснилось. Он растерянно потер ладонью лоб и пошел прочь. Ему казалось что, он сейчас потеряет сознание.

– Вам звонила жена, – встретила Андрея преданная секретарша, глядя сочувственно. Он не ответил, лишь кивнул.

Он заполз в свой кабинет, как раненое животное. Еще немного, и он начнет шарахаться от собственной тени. Помедлив, Андрей набрал номер домашнего телефона.

– Алло, – осторожно произнесла Валерия и замолчала.

– Это я, – сказал Андрей охрипшим мгновенно голосом, не зная, что еще сказать.

– Ты… ты… даже кофе не пил. – Голос у нее был обиженный. – Ты удрал от меня!

– Я спешил, – соврал Андрей неубедительно.

– Даже не разбудил…

– Извини…

– Ни за что на свете, – сказала она, и, к своему облегчению, он понял, что Валерия смеется. – Ты не забыл, что в четыре придет Оглио?

– Помню, – ответил он, хотя, разумеется, не помнил. Он чувствовал, как приходит в себя – странное состояние отступало, и ослабляла хватку жесткая рука, сжимавшая затылок.

– Ничего ты не помнишь! – Она счастливо засмеялась. – Приходи скорее. Я соскучилась!

Андрей испытал немедленное желание бросить все к чертовой матери и бежать к Валерии, прижать ее к себе, уткнуться носом в мальчишеские светлые и теплые перышки, и замереть. Слушать, как бьется в ладони ее сердце. Желание было так остро и велико, что причиняло боль.

– Девочка моя, – выдохнул он и не узнал своего голоса. – Я тоже соскучился. Я хочу к тебе. Если бы ты только знала, как я хочу к тебе!

С изумлением он почувствовал, что, кажется, плачет. Последний раз он плакал, когда ему было лет двенадцать, из-за отца, от боли и обиды. Мужчины не плачут. Слеза рождалась в муках. Скользнула по щеке и оставила холодную дорожку…

– Больше не будешь бояться? – спросила Валерия, и он поразился тому, что она сумела понять его – он действительно боялся!

– Не буду…

– И бросать меня тоже не будешь?

– Не буду, – шептал Андрей, улыбаясь глупо и радостно. – Я тебя никогда не брошу!

А в кабинете Вениамина Сырникова разыгрывалась своя драма. Дядя Бен расспрашивал Оглио о своей жене. Кира была лишь предлогом, ему хотелось узнать о Лерке.

– Ты знаешь, какой фортель она выкинула? – пожаловался он, собираясь рассказать психиатру, что Кира вышвырнула в окно его портфель с документами. – Совсем свихнулась. За что я тебе деньги плачу?

– Ты имеешь в виду фотографии? – после минуты молчания поинтересовался психиатр.

– Какие фотографии? – удивился Венька.

– Твои и жены твоего друга. Она мне их показывала. Хорошие снимки, особенно те, где вы на даче…

– Что? – вскричал Венька, вскакивая. – Эта истеричка показывала тебе фотографии? Откуда они у нее?

– Она как будто бы наняла частного сыщика, – ответил Оглио. – Деталей не знаю и вообще не хочу говорить на эту тему…

– Сыщика? Она что, совсем свихнулась? Почему же ты меня предупредил? – застонал Венька.

– Есть такое понятие, как врачебная этика, – ответил Оглио. – Тебе, как юристу, полагается это знать. А также тайна исповеди. Киру можно понять. А тебя нет. Ты увел жену у друга… ты изменяешь жене… Интересно, как ты сам оцениваешь свои поступки?

– Никак, – буркнул Сырников. – Ты что, не знаешь, как это бывает? Ты же видел Лерку… Это, может быть, последняя любовь в моей жизни. Или первая. Отто… Лера очень… переменилась?

– Переменилась, Вениамин. Твоя подруга – новый человек. И влюблена в своего мужа. Тебя она не помнит. Она, к сожалению, никого не помнит. А, может, к счастью.