«Да это же его дневник! — догадалась Лариса. — Точно, тот самый „Diary“ от Гуччи!» И она лихорадочно стала перелистывать страницы в поисках своего имени.

«Лилия. Я понял, почему она Лиля. Лилия. Белый брючный костюм и черная волна волос. Капризный, чувственный рот и плывущая походка манекенщицы. В насмешливых глазах бегали озорные искорки, и я стушевался. Как мальчишка.

Длинные пальчики поуютнее устроились на сгибе моего локтя и потянули вперед по улице.

Началась игра. Шаг вперед — шаг назад. Взгляд — обещание, жест — расстояние. Как она это умела! Стекло бокала в ее руке растворялось, и казалось, что продолговатый конус вина висит прямо в воздухе. Такой раздетый и доступный. Потом хрусталь появлялся вновь, делался почти матовым и непрозрачным. Такой я ее и запомнил — вязкой и горькой, словно надкушенный, сорванный с ветки миндаль».

Лариса невидящими глазами посмотрела прямо перед собой. Она помнила Кристину — приятная, красивая женщина, она проработала в агентстве всего полгода, а потом внезапно уволилась. Лилю она тоже знает — она развелась с мужем, долго болела, потом попросила перевести ее в филиал «Моргенштранда»… А вот последняя запись. Лариса задохнулась, увидев свое имя.

«Лариса. Когда не видишь, а только слышишь и чувствуешь ее… Что-то вокруг тебя происходит, и догадываешься об этом „что-то“ по шороху, по скользящему прикосновению воздуха, убегающего от чьего-то движения, — есть тут нечто, от чего бегут по спине мурашки. Как будто попал в совсем другой мир, подсмотрел в замочную скважину таинственную и не предназначенную тебе сказку. Именно из-за запретности сказка кажется самой интересной, самой волшебной, и хочется, чтобы она не прекращалась. Чтобы всегда было продолжение, еще более захватывающее следующее действо. Стальная пружинка противления ослабла, и сердитые искорки в ее глазах погасила пелена истомы. Ее горячее прерывистое дыхание обожгло меня, и не поддаться ему я не мог. Медовый запах и облако волос на подушке…»

Лариса сжала кулак так, что ногти больно впились в ладонь. Зачем этот дневник оставили здесь?

— Я знала, что ты будешь здесь и прочтешь дневник Дон Жуана. Анатолий любит зрелых, искушенных и в какой-то степени аморальных женщин. Тебе не выдержать конкуренции, — раздался над головой тихий, вкрадчивый голос.

Лариса вздрогнула от неожиданности и подняла глаза. Анна криво усмехалась:

— Ну и как тебе? Впечатляет?

— И ты обо всем знала? — поразилась Лариса.

— Может, не обо всем, но дневник читаю регулярно.

— И тебе абсолютно все равно?

— Не то чтобы… но, понимаешь, Анатоль все равно мой. Да, есть у него небольшой грех — любит женщин. А кто из нас не без греха?

Она закурила.

— Я выйду за него замуж, это главное, а его похождения мне безразличны.

— Это цинично!

Анна опустилась в кресло для посетителей и рассмеялась:

— Неужели ты такая наивная? — Она стряхнула пепел. — Пора взрослеть, дорогая. И знаешь, я даже рада, что у тебя открылись глаза. Жизнь непростая штука, знаешь ли.

Анна оставалась невозмутимой, сдержанной, и Лариса невольно восхитилась и позавидовала — ей самой никогда не достичь такого самообладания, она покраснела, потом побледнела, отвела глаза в сторону.

— Собственно, я не ревную, я ведь знаю, что ты для него — ничто. Но в агентстве я видеть тебя больше не хочу, — тихо, но отчетливо произнесла Анна.

Секунду Лариса сидела молча, не в силах поверить в услышанное.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе надо уволиться. Ты не сможешь теперь здесь работать — не с твоим характером. Анатоль будет относиться к тебе хуже некуда, придираться, выказывать недовольство. Нашим добрым отношениям пришел конец, а значит, все сотрудники будут тебя недолюбливать. Представляешь, что тебя ждет?

Лариса подавленно молчала.

— Ищи другую работу, других подруг, других любовников. Хотя Анатоль и не любовник тебе никакой…

И вдруг в безропотно выслушивающей все Ларисе начали закипать злость и непонятная отчаянная ненависть — почему это она обязана отчитываться перед Анной за все свои поступки и дрожать как осиновый лист? Она не уйдет из «Моргенштранда» ни за что!

— Я хороший специалист, мне нравится работать, меня устраивает коллектив и зарплата, распоряжаешься здесь не ты и даже не твой Глазов, а Бутов, который ценит людей за вклад в общее дело и за результаты, так что уходить я не собираюсь…

Анна медленно поднялась из кресла и направилась к ней, каждый ее шаг сопровождался короткой, как выстрел, фразой:

— Да как ты смеешь?!

— Выскочка!

— Ничтожество!!!

Ларисе захотелось закрыть уши руками, но она упрямо вздернула подбородок:

— С работы я не уйду!

Подхватив сумочку, она быстро вышла из кабинета.

— Я тебя сделала, я тебя и уничтожу! — услышала она за спиной громкий возглас Анны.

Лариса казнила себя за содеянное. И еще — она знала, что Анна не остановится ни перед чем. Пуля настигнет ее. Рано или поздно.