Время шло, но я не могла простить мужа, как ни старалась. Мое прошлое было выгравировано в моей памяти метровым резцом скульптора-монументалиста. До наваждения всплывающего в неподходящий момент. Наваждения, сложившегося в уверенность, что такого со мной никогда не случилось бы, если бы он держал мою руку, пока я рожала. Самого любимого мной человека со мной не оказалось, когда я умирала. Самый любимый мой человек в это время искал то, чего не было. По собственному желанию и хотению. Что я могла ждать от него? Могла ли я на него положиться? Я не видела общего будущего, как ни старалась. Мне следовало положиться на интуицию моих родителей, а не искать того, чего нет. Но поиски того, чего нет, заразны. Мой муж был забит в мою грудь, как осиновый кол, а я не знала лекарства.

Я стирала Маришкины вещи. Я могла стирать их в машине, но у меня не было молока, потому я должна была делать для нее хоть что-то. Заглаживать вину за эрзацы.

— Зачем ты вышла за меня замуж? — спросил он, стоя за мной.

— В целях гармонизации собственной личности, — ответила я спиной. — Получилась какофония. У меня среднее музыкальное образование. К сожалению.

— Давай я постираю.

— Что ты все давай да давай! — взбесилась я. — Делай, а не спрашивай! Или надеешься, что пронесет? Надоело!

— Да я боюсь сделать не так, как тебе угодно! — закричал он. — То так не так, то сяк не сяк! Одно «да потому»! Каждый день!

— Боишься, значит? — усмехнулась я.

— Я жить с тобой хочу, а не бояться!

— А я не хочу быть контрабасом, втиснутым в футляр для скрипки!

— К тебе прилагался дешифратор? Мне его что, забыли дать?

Я отодвинула, оттолкнула его и поставила таз. Ему не хватало ума убраться, а мне хотелось его убить. Собственными руками. До брызг и луж крови на кафеле.

— Я женщина. По твоей теории нас занесло на Землю с космическим мусором. Ты сам когда-то это сказал. Дешифратор не входит в комплект!

— Я вижу тебя и не вижу! Слышу и не слышу! Где та девушка, которую я знал? Где девушка, на которой я женился?

Какова реакция на удар пики в загривок? Бой или бегство? Проверим!

— Умерла, — легко ответила я.

У моего мужа был странный вид. Лицо человека, потерявшего дорогу и память. Он протянул ко мне руку, посмотрел на нее и опустил.

— Я тоже умер, — тускло сказал он.

Он закрыл дверь ванной, я осталась одна. Было утро, а я уже еле таскала ноги. Как старуха.

Где девушка, которую он знал? Где-где? Умерла. Утонула. Разбилась в море. А похоронили ее в реанимации роддома. Я плачу, глядя на американские сериалы о врачах. Там мужья всегда держат жену за руку, когда она рожает. Ей так легче. Неужели это трудно понять?

Даже моей матери трудно понять! Я вспомнила наш недавний разговор.

— Таня, ты становишься другой.

— Какой другой?

— Ожесточаешься. Все нетерпимее и жестче.

— Разве этому нет причин?

— Тогда уходи! — крикнула мама. — Зачем вы вместе? Ты его любишь? Скажи!

— Что сказать?

— Любишь, прости! Не любишь, уходи!

Я замолчала. Что я могла сказать? Дело было даже не в мести, а в чем-то другом. Гораздо важнее. Это было сильнее меня. Как напасть. Как болезнь. С рецидивами и ремиссиями. С авралом и отдыхом. Бесконечно. Циклично. По кругу. Мама не поняла моего молчания.

— Я понимаю, — извиняясь, заговорила она. — Прости. Ты устала. Совсем себя загнала. А денег на няню у меня не берешь.

Я усмехнулась. У моей семьи был общий кошелек. Долго мама бы не протянула. А отец раз сказал нет, значит, нет. Зачем позориться?

— Ты просто надорвалась. Тебе надо передохнуть. Вам лучше пожить отдельно. Отдохнуть друг от друга. И все встанет на свои места.

— Отдохнуть?! — Я сощурила глаза. — Мы уже отдохнули друг от друга. Он на Амударье, я в реанимации!

Я легла в кровать и не заметила, как заснула. И проснулась от толчка. Как от землетрясения, эпицентр которого под тобой. Тогда не шатает кровать из стороны в сторону. Ее подбрасывает вверх. Резко и сильно. Я проснулась в темноте, а заснула при свете дня! Что с моим ребенком? Меня затрясло как при ознобе, как при температуре выше сорока двух. Я помчалась на свет и нашла Маришку на кухне. На коленях мужа. У нее на лице, на одежде, даже на кудряшках была манная каша.

— Я не хотел тебя будить, — не глядя, сказал мой муж.