На этот раз Даша не выдержала, громко вскрикнула. Кирилл на экране, сильно побледнев, смотрел на себя диким торжествующим взглядом. Ярко-красная кровь обильно лилась на воротник его белоснежной рубашки. Неожиданно изображение застыло, превратилось в стоп-кадр.

Кирилл, уже не экранный, а настоящий, сидящий рядом с ней, вытянул руку, показал пальцем на портрет Ван Гога, висевший на противоположной стенке. Сказал с нескрываемой гордостью:

— Так же, как он! Ты поняла?

Она покосилась на Ван Гога.

Такой же безумец!

Только с одним важным отличием. Этот никого не убивал.Просто рисовал свои картины.

Ужас, отчаянный ужас охватил ее. Он говорил, что кошмар кончился. Но это оказалось такой же ложью, как и все остальное. Кошмар только начался!

Что она делает здесь, наедине с этим безумным маньяком? Ждет, пока он и ее укокошит?…

Она перевела взгляд на Кирилла.

— Только настоящий талант способен на такое! — с энтузиазмом говорил он. — Ты согласна?

Даша молчала. Разглядывала его со страхом и отвращением.

И Кирилл неожиданно понял.

Выражение лица его изменилось. Гордая торжествующая улыбка потускнела и пропала. Теперь он смотрел жестко и, более того, как-то брезгливо.Раньше он никогда так на нее не смотрел.

Даша внутренне содрогнулась. Она вдруг узнала этот взгляд, не раз видела его в кино. Так плохие парни обычно смотрели на свою жертву.

Но потом, в самый последний, критический момент, обязательно появлялся хороший парень и расправлялся с плохим. Только в ее случае никакой хороший парень не появится.

Неоткуда ему взяться!

Тогда чего она ждет?

Даша внезапно вскочила и бросилась к двери, начала судорожно открывать замок.

Кирилл легко догнал ее, одним сильным движением отшвырнул назад, в комнату. Она чуть не упала, успела ухватиться за стул. Задыхаясь, опустилась на него, ноги все равно не держали.

Кирилл неспешно приблизился. Она затравленно смотрела на него. Потом прошептала, еле двигая губами:

— Отпусти меня! Пожалуйста!

Он не реагировал, разглядывал ее все с той же жуткой брезгливостью.

Она сделала отчаянное усилие, судорожным глотательным движением пропихнула внутрь мохнатый ком, забивший ей горло. Выговорила умоляющим голосом:

— Пожалуйста! Я никому не скажу! Обещаю!

— Конечно не скажешь! — мрачно подтвердил он.

— Я буду кричать! — Она попыталась угрожать, но угроза вышла жалкой, беспомощной. И, осознав это, она решила воплотить ее в жизнь, вдохнула и заорала так громко, как только могла: — А-а-а-а-а-а-а!

Кирилл секунду или другую задумчиво прислушивался к этому крику, потом резко размахнулся и сильно ударил ее по лицу.

Голова у Даши мотнулась в сторону, крик захлебнулся, из носа потекла кровь. Щека сразу же загорелась, перед глазами стали плавать, сталкиваться и разваливаться на кусочки какие-то разноцветные массы, мешали ей сосредоточиться.

Сквозь это разноцветное марево ей удалось увидеть, как он пошел на кухню, принес кухонное полотенце, широкую катушку скотча, моток веревки. Она поняла, что он хочет сделать, открыла рот, чтобы остановить его, но не успела.

Кирилл быстро скрутил из полотенца кляп, запихнул ей в рот, замотал сверху скотчем. Потом ловко и крепко привязал ее к стулу.

Последняя разноцветная масса окончательно рассыпалась на крохотные кусочки, видимость очистилась, стала куда более отчетливой. Но движения ее теперь были полностью парализованы, она могла только крутить головой.

Кирилл отступил на полшага, хотел убедиться, что все сделано качественно.

Даша издала невнятный, мычащий звук, в отчаянии впилась в него полными слез глазами.

Он скривился:

— Очухалась? Все вы одним миром мазаны! Я думал, ты мне друг, партнерша! А ты такая же… блядь, как и твоя сестра! Траханье да деньги… ничего у вас больше на уме нет!

Затем подошел к портрету Ван Гога, печально посмотрел на него. Сказал с горьким пафосом:

— Ты и в этом оказался прав, художник! Каждый из нас обречен на одиночество. Больше у меня нет никаких иллюзий на этот счет.

После чего повернулся к Даше, еще раз внимательно посмотрел ей в глаза. Грустно усмехнулся. Произнес тем,прошлым, мягким голосом: