Вот, где-то так, захотелось сейчас сделать ему. Вскочить и заорать, как ненормальному.

Костя прекрасно помнил, как впервые пришел к Карине в номер утром и поднял ее с постели. И помнил ужас, который был в глазах этой женщины, когда она распахнула двери. Тот же самый страх и ужас светились в ее глазах каждое утро, когда, просыпаясь, она смотрела на него, еще не вспомнив, где и с кем находится.

А сейчас в ее глазах этого страха не было!

Нет, какие-то настороженные тени еще, конечно, плескались на дне синих глаз. Но не тот дикий, неподвластный разуму страх. Что было тому причиной: то ли то, что она ощущала его присутствие, просыпаясь, что привыкла к нему, вдыхала его запах — Бог знает. Но Карина в этот раз проснулась без страха!

Конечно, Костя не поддался порыву и не подскочил с кровати с оголтелым криком. Тогда, наверное, у нее бы появились новые страхи, связанные с пробуждением. Вместо этого, он еще шире улыбнулся и улегся на подушку, рядом с ее головой.

— Кто бы мог подумать, что ты такая соня? — Иронично усмехнулся он, ничем не выдав своего восторга и триумфа.

Карины состроила гримаску и, зевнув, отвернулась. Кажется, она собиралась продолжить свое увлекательное занятие. Ну, уж нет, у Соболева были другие планы на вечер. Поужинать, например. И нормально, полноценно, так сказать, для разнообразия. Он подвинулся ближе и, обхватив ее рукой за талию, прижал Карину к себе. Устроился подбородком в изгибе между плечом и шеей, и принялся щекотать нежную кожу носом.

Она попыталась вывернуться, но он не позволил. Карина возмущенно фыркнула.

— Слушай, Соболев, в твоем доме я никак не могу выспаться. — Сонно и немного сердито возмутилась она.

— Б-е-е-да. — С наигранным сочувствием согласился Костя. — А я вот, в последнее время, никак наесться не могу. — Поделился он с ней своим «горем».

Потянулся так, что кости затрещали и, перегнувшись через край кровати, взял одно печенье.

Карина обернулась и ехидно посмотрела на него.

— А ночью ты, значит, не наелся? — Приподняла она бровь. Снова повернулась к нему всем телом.

Он усмехнулся.

— Так то, когда было. — Соболев сжевал еще одно печенье.

Карина подняла свои брови еще выше. В ее глазах ему почудилась некая насмешка. И, как показалось Косте, он знал, на счет чего ту отнести.

— Что, никаких замечаний по поводу еды в постели? — Усмехнулся он. И взял в рот еще одно.

— Почему? — Улыбнулась Карина. Откинула одеяла и, как была, оказывается, совершенно обнаженная, вдруг уселась поверх его бедер. — Дай мне.

Она наклонилась, уперев руки в его плечи, и откусила большую часть печенья, которое он держал губами, шаловливо пробежав язычком по его рту.

— Эй, твоя порция на кухне, под бдительным оком Фила.

Притворно возмутился Костя, ощутив, как тело окатило возбуждением. Которое, словно горячей, жгучей волной прошлось по каждой мышце. Словно и не устал он, и не вымотался за сегодня.

— Ты не поделишься с голодной женщиной? — Насмешливо уточнила Карина, прожевав украденное лакомство.

— Не планировал. Ты же спать хотела. — Костя насмешливо приподнял уголок губ.

— Сам виноват, разбудил. — Ее пальцы, кстати, уже распускали его галстук.

Соболев выгнул бровь и попытался достать еще одно печенье.

Она покачала головой и чуть надавила ему на плечо. Не пуская. Грудь Карины нависла над его губами. Черт. От такого приглашения было очень сложно отказаться. Да, и зачем?

— Тебя не учили, что нельзя есть в кровати, Костя? — Улыбка Карины четко показывала, что она точно знает, в каком именно он уже состоянии. Впрочем, что гадать, ее бедра располагались как раз на его возбужденных чреслах. — И ложиться в нее в рабочей одежде, кстати? — Одной рукой она продолжала освобождать его от той самой одежды, расстегивая пуговицы рубашки.

— Нет. — Он покачал головой, наслаждаясь прикосновением ее кожи к своему лицу. И ухватил один из острых сосков губами. — Огромный и непозволительный пробел в моем образовании. Боюсь, неисправимый. — Невнятно пробормотал он, дразня ее плоть языком. — Но ты можешь попробовать повлиять на это.

Карина выгнулась, словно позволяя ему себя ласкать.

— Спорим, у меня выйдет тебя перевоспитать? — Ее руки, распахнув полы его сорочки, уже расстегивали пряжку ремня.

— Между прочим, я велел накрывать ужин. — Хрипло заметил Костя, обхватив ее талию ладонями, чтобы крепче прижать голую попку к своим бедрам.

— Фил умный. Догадается не расставлять блюда, пока мы не спустимся.

Карина наклонилась, чтобы снова коснуться его губ своими, лишив Соболева возможности ласкать ее грудь. А потом как-то незаметно повела бедрами, поджала ноги и — его плоть, уже освобожденная от всякой одежды, приспущенной куда-то на бедра, оказалась зажата между ее ягодицами и голенями.