За окном машины мелькали перекрестки и светофоры, опускались сумерки, хоть зима и заканчивалась, дни оставались короткими. А надо еще как-то успеть закончить все дела.

Фил… Эконом отделался легче Макса, откупившись пирожными и заверениями, что над его поступками Карина смеялась, несмотря на волнения. За ее веселье Костя мог спустить многое.

Охранников он не трогал. Парни четко выполняли его распоряжение.

— В гардеробе? — Голос Валентина отвлек его от мыслей. — Рядом с твоей или с ее одеждой?

Костя отвернулся от окна и бросил взгляд на водителя, который внимательно следил за дорогой.

— С моей. — Бросил он в трубку.

Валентин хмыкнул.

— Что ж, поздравляю, ты своего добился. — Психотерапевт чем-то щелкнул на том конце связи. — Если она, чувствуя опасность, спряталась среди твоих вещей — значит, подсознательно ассоциирует тебя с безопасностью и защитой. Может она еще и не признает этого, но так есть.

Не то, чтобы Костя сам не сделал соответствующих выводов. Но всегда приятно получить подтверждение у специалиста.

— Только, я еще раз тебе напомню, Соболев. — Голос Валентина стал серьезным. — Все. Черта пройдена. Для нее возврата не будет. Уже, нет. Разочарования в тебе ее психика не выдержит. Помни об этом.

— Я понимаю с первого раза. — Холодно отозвался Константин. — И прекрасно слышал, что ты мне сказал при первой встрече. Напоминать — лишнее. И бессмысленно. Ей ничего не грозит. Я об этом позабочусь.

— Не заводись, Соболев. — Валентин, казалось, ничуть не испугался. — Иногда мы сами не замечаем, как совершаем ошибки. И чаще всего близкие моих пациентов меня разочаровывают. Ты сумел вызвать мое восхищение и уважение. Не хочется, чтобы что-то пошло не так по глупости.

— Я не делаю глупостей, Валентин. — Костя усмехнулся. — Иначе давно погорел бы в деле.

— Бизнес — одно, отношения — другое.

— Слушай, ты от меня чего хочешь? Чтоб я на крови поклялся, что не буду глупить?

— Ну, так вот, прям уж, не надо. Я психотерапевт, а не дьявол, и даже не его адвокат. — Валентин рассмеялся. — Просто, не расслабляйся. То, что ты добился ее доверия, это одно. Но ее жизнь, и память о той — никуда не делись. И вылезти это может в любой момент, от такого раздражителя, который не предугадаешь. Помни об этом, и будь внимательным к Дарье и ее состоянию.

— Я понял. — Соболев заметил, что она уже подъехали к офису. — Уж, поверь, не забуду.

Это платье не давало ей покоя. Мысли о нем постоянно крутились у Карины в голове. А утренняя нервозность, после того, как Карина убедилась по поведению Соболева, что для нее нет повода, трансформировалась из-за этих мыслей в раздражение.

Глупо. Словно больше думать не о чем! Стоит ли из-за какого-то наряда допускать чужих людей в дом, который она так тщательно оберегала от всех? Подходящее платье можно купить где угодно, в конце концов. Но ей, вдруг, захотелось именно то. А еще — вспомнилась любимая чашка, из которой Карина всегда пила по утрам кофе. Причем, ей вовсе не хотелось бы сидеть дома, чего совсем недавно Карина так страстно желала. Нет.

Но она честно признавала, что была бы не прочь заполучить свои любимые вещи сюда… в дом Соболева.

И еще — свою любимую машину. Ей хотелось бы, что бы та была под рукой, на случай, если ей захочется проехаться по городу. Не в той сумасшедшей гонке, как однажды. А просто прокатиться, осматривая и узнавая вотчину Константина. Ведь, так или иначе, не похоже, что ей позволят в скором времени вернуться в свой городок.

Да и хотела ли Карина возвращаться? Она почти не сомневалась — стоит ей появиться там без Соболева, как и еще где-то, в общем-то, как Дима тут же до нее доберется. К этому моменту он уже не мог не догадаться, что его обвели вокруг пальца. Между ними еще никогда столько не длилось молчание. Даже те полтора года, что она прожила спокойно — он звонил каждые два-три дня, чтобы «поинтересоваться» ее настроением и делами, самочувствием, поддерживая образ заботливого близкого родственника, которым, похоже, и правда считал себя в извращенном сознании. И Картова, определенно, не могло не насторожить, что она так долго не сообщает ему свой новый номер. Наверное, именно это понимание и заставило ее так нервничать сегодня. Ошибочно, как оказалось.

Быть может, и правда, стоит съездить за вещами? Какой смысл отказывать себе в привычном и комфортном? Ради чего? К тому же, Карина солгала бы, сказав, что не чувствует себя здесь спокойно, несмотря на раздражающую привычку Кости выводить ее из себя. И потом, так или иначе, а она уже по уши влезла в перепланировку дома, а свои проекты Карина всегда доводила до конца, и этот не бросит. Хоть и не могла отрицать, что этот проект становился все более личным.

Глупо было на что-то надеяться и о чем-то мечтать. Любой человек с ее опытом и знанием о жизни знал — не бывает чудес. Максимум, на что Карина может рассчитывать — провести с Константином ровно столько времени, пока ему не надоест играть в рыцаря, и он не отыщет себе новое развлечение. Всем им рано или поздно надоедали свои привязанности. А любовь… Карина, если честно, в ту ну никак не верила. За свою жизнь она той не видела. Разве что любовь родителей к своим детям. Да и то не всегда. Но никак не в отношениях мужчин и женщин. Да и не того она уровня, чтобы что-то такое со стороны Кости себе вообразить или домыслить. И пусть она не имела никакого объяснения, зачем же он тогда так носится с ней, Карина нигде не могла найти изъяна в собственной логике.

Но в ее жизни и такого отношения не было. Так отчего бы не позволить себе насладиться этим временем сполна? Она ведь ничего не теряет. Наоборот, получает то, чего никогда не имела и не испытывала.

Размышляла она над этим своим желанием еще два дня. После чего просто поставила Соболева перед фактом: если он намерен держать ее здесь еще какое-то время, то ей необходимы ее вещи. И дальше начала перечислять список всего необходимого. Было немного несправедливо преподносить это так, словно бы Константин не позволял Карине пользоваться своими вещами. Наоборот, он несколько раз открыто заявлял, что готов привезти сюда все, что ей требуется. Однако Карина не была готова пустить кого-то в свою квартиру тогда, и не могла сейчас просто признать, что подпустила его к себе настолько, чтобы изменить этому правилу.