Он смотрел на нее так, что при всем страхе и панике, которые никуда не делись, Карина ничего не смогла возразить и сказать. Нет, не согласилась, но промолчала, не зная, сможет ли отказать человеку, который пару часов назад заявил, что любит ее. Более того, тому, который дал ей это ощутить и понять. Убедил поверить.

Перелет еще с одной пересадкой, пусть и прошедший с максимально возможным комфортом, вымотал ее окончательно. Хотя, не будь Карина настолько закаленная жизнью, упала бы с ног еще в Киеве, наверное, со всеми этими выяснениями и потрясениями-то. Но были в этом сумасшедшем «путешествии» и забавные моменты. Она впервые увидела, как Константин сдерживал себя и не курил во время перелетов. И потом было довольно забавно наблюдать, как он прикуривает, едва ступает на землю, с видимым удовольствием затягиваясь сигаретой. На ее вялый интерес, с чего это он вдруг стал обращать внимание на запреты, Костя, «по секрету», признал, что самолеты — единственное место, где ему привели действительно убедительные доводы в пользу временного отказа от курения. Поскольку он не хотел бы послужить причиной пожара и падения самолета только от того, что не смог управлять своей привычкой.

В аэропорту их ждал горячий, жаркий и душный полдень, совершенно непривычный, после холодной родной ранней весны. Константин, видимо поняв, что Карина засыпает на ходу, быстро организовал их посадку на гидросамолет вместе с одним из охранников, прилетевших тем же рейсом. Остальные парни были оставлены разбираться с багажом. По правде сказать, Карина уже не различала ни пути, ни видов за окном. Мозг, однозначно, перегруженный событиями последних двенадцати часов, впал то ли в транс, то ли в ступор. Даже роскошный вид виллы не пробудил у нее внутри никакого отклика, ни как у дизайнера, ни просто, как у любующегося человека. Оставив Константина что-то решать с имеющимся персоналом, Карина по-английски попросила провести ее в спальню и, едва там оказавшись, сбросила на пол брюки и блузу, упала на кровать, буквально отключившись.

В следующий раз она открыла глаза через сутки, судя по всему. Во всяком случае, высокие окна заливало не менее яркое солнце, чем накануне. В первую пару секунду, она с недоумением рассматривала высокие потолки и гладко оштукатуренные бело-голубые стены. Перевела глаза на изразцы такого же оттенка, украшающие эти стены какой-то мудреной мозаикой. А потом — вспомнила, как очутилась в этой огромной комнате, с открытой балконной дверью и тонкими, развевающимися на легком сквозняке, газовыми занавесками. Они на Мальдивах. И этот тихий, мерный шум, влетающий через открытую дверь, видимо, шелест волн океана.

Удивившись, но больше по привычке, что позволила себе настолько расслабиться, ничего не выяснив ни о том, где она, ни что, вообще, им предстоит, Карина села в огромной кровати с четырьмя невысокими столбиками по углам. Помассировала лицо, пытаясь избавиться от остатков глубокого сна, и посмотрела на Константина, продолжающего спать рядом. Хотя, он не то, чтобы спал. Стоило Карине сесть, как Костя открыл глаза, обвел внимательным взглядом комнату, сфокусировался на ней. И, довольно усмехнувшись, вновь откинулся на подушку, закинув руки за голову, видимо, собираясь спать дальше.

А на Карину, так четко и неотвратно, будто камнепадом сверху, обрушилось, наконец, в полной мере то, что он этот мужчина сказал накануне.

Ее муж.

В разуме пронеслась вереница знакомых с юности выражений, но Карина оказалась слишком ошеломлена своим пониманием, даже чтоб выругаться.

— Это правда?

Как-то жалобно спросила она, подозревая, что это все вполне могло ей присниться.

Костя лениво приоткрыл один глаз, но посмотрел на нее очень цепко.

— Правда. — Вновь усмехнувшись, подтвердил он, не уточняя.

— Господи. — Карина схватилась за голову. — Господи.

Почему-то, признать это правдой сейчас, когда уже не спишешь на шок, недоумение и недоверие, было не менее трудно.

Константин открыл уже оба глаза и, кажется, развеселился больше прежнего.

— Так, чувствую, в ближайшее время мы каждое утро будем начинать вот с этого. — Он поднялся с подушки и обхватил ее лицо ладонями, заставив смотреть глаза в глаза. — Ты — моя жена. Никто из нас не сошел с ума. Разводиться мы не будем. И, да, у нас будут дети.

Кажется, он издевается над ней. Весело, по-доброму, и все-таки…

— Нет, ты, все же, точно ненормальный, Соболев. — Выдохнула Карина, не пытаясь освободиться из теплых ладоней.

— Грешно сомневаться в уме мужа, Соболева. — Продолжил поддевать он и крепко поцеловал Карину в губы.

На это ей ответить было нечего.

— Ты и паспорт уже мне поменял? — Уточнила она, когда Константин откинулся назад на подушку.

— Оба. — Лениво протянул он, легко потянув ее волосы.

Заставив Карину лечь себе на плечо, он начал перебирать пальцами темные пряди.

— Так, и чем мы будем заниматься? — Неторопливо поинтересовался Костя. — Чем, вообще, люди занимаются в отпуске? — Он посмотрел на нее.

Карина медленно пожала плечами, пока еще не в состоянии ощущать себя настолько же расслабленно, как и…муж. Ее в отпуск брали всегда с одной целью, а в свете планов Кости о наследниках, она как-то боялась и упоминать про секс. Хоть и понимала, еще пытающейся функционировать логической частью разума, что Константин об этом и без всяких напоминаний не забудет.