— Давай пойдем вечером в театр? — предложил Арман.

Она ответила не сразу, и ее ответ поразил его:

— Спасибо за приглашение… Но, Арман, почему бы нам еще раз не проехаться по Риджинтс-парку? Против этого я бы не стала возражать.

Он напрягся. Его пальцы нервно мяли на коленях салфетку. Сначала он даже не знал, что ответить. В голове у него пронеслось: «Нет, только не это! Боже милостивый, если бы она знала, с кем он сейчас!.. Но я не могу ей об этом сказать…»

Он молчал, чувствуя, как ноет синяк под глазом. Она повторила свой вопрос. На этот раз с легким раздражением. Он понимал, что не в его силах вернуть ей радость и счастливое расположение духа.

— Прошу тебя, Арман! — умоляюще прошептала она.

— Неужели ты до такой степени любишь этого человека? — прошептал он в ответ.

Она чувствовала, что у него нет никакого права задавать подобные вопросы. Кто он такой — почти чужой человек! Но поскольку Рейни сама втянула его в свои дела, то не обиделась, а лишь, слегка покраснев, едва слышно произнесла:

— Да!

Он сдался, позволив себе лишь добавить:

— Я готов сделать все, о чем ты меня попросишь… Только, пожалуйста, будь с ним поосторожнее!

Рейни отрывисто вздохнула. Абсолютно то же самое сказал ей и дядя Майлз… Но почему и Арман де Руж заговорил об этом? Какие все-таки они все бездушные и несправедливые, зло подумала Рейни. Вдруг она язвительно рассмеялась.

— Уверяю тебя, я в состоянии о себе позаботиться, Арман! — сказала она.

Арман облегченно вздохнул, когда миссис Оливент и графиня поднялись и вышли в соседнюю комнату, предоставив ему и сэру Майлзу заняться сигарами и бренди.

Роза Оливент находилась в прекрасном расположении духа. Обняв дочь, она сказала:

— Все в один голос говорят, что ты сегодня необыкновенно хороша!

— Спасибо, мамочка, — равнодушно ответила Рейни.

Старая графиня переводила блестящий взгляд то на дочь, то на мать.

— Ты прелесть, — сказала она Рейни. — И я рада, что мой юный Арман не сводит с тебя глаз. О чем это вы шептались за столом, а?

Девушка потупилась и отошла к роялю, на котором стояла ваза с огромным букетом роз. Был жаркий майский вечер, и все бутоны раскрылись.

— Да так, ни о чем, — пробормотала Рейни, переставляя цветы.

— Арман — очаровательный мальчик, — вставила миссис Оливент. — Но, кажется, Рейни не очень-то с ним приветлива?

Рейни круто повернулась. В ее глазах появилась враждебность.

— У него приличное образование, да? И ты считаешь, что архитектура — приличное занятие?

Миссис Оливент строго взглянула на дочь, но та выдержала ее взгляд.

— Ну-ну, Рейни, — мягко вмешалась бабушка, — не стоит заводиться из-за чепухи.

— Но ведь вы именно это имели в виду, разве нет? — настаивала Рейни. — Вы, кажется, ничего не имеете против того, чтобы я поближе познакомилась с этим архитектором?

— Если уж ты сама об этом заговорила… — начала миссис Оливент.

— Послушайте! — воскликнула графиня, пристукнув по паркету своей эбонитовой тросточкой. — Из-за чего спор? Конечно, нет ничего плохого в том, если бы Рейни позволила Арману за собой поухаживать.

— Нет, это ты послушай, мама, — прервала миссис Оливент. — Ты что, пригласила в нашу семью Армана специально для этого?

— По крайней мере я бы против этого не возражала. Де Руж — старинная и благородная фамилия. Отец Армана прославился в последней войне, да и сам Арман еще себя покажет. Когда он закончит реставрацию моего замка, то сможет рассчитывать на заказ французского правительства.

Миссис Оливент пожала плечами.

— Все это так, но…

— Арман мне и в самом деле нравится, — поспешно сказала Рейни, — но в том, что касается выбора мужчины, я лучше разберусь сама! Мне надоели эти интриги со сватовством. Слава Богу, скоро я буду совершеннолетней!

— И тогда ты обязательно сделаешь какую-нибудь глупость, — заявила миссис Оливент.

— Ты, конечно, намекаешь на Клиффорда!.. — яростно воскликнула Рейни, сама не заметив, что произнесла запретное имя.

— Ну-ну, дети мои, — принялась урезонивать мать и дочь старая графиня, — давайте не будем портить такой замечательный вечер! Рейни, милая, успокойся, пожалуйста!

Рейни отошла к окну и, отвернувшись, жадно вглядывалась туда, где в лучах закатного солнца тонул Риджинтс-парк.