Дель Туфо спросил, какие у Кампанеллы надежды. Тот отмахнулся. Какие надежды! А вот желания есть — он хочет получить книги, он хочет передать на волю свои рукописи. Джованни обещал доставать книги, поколебавшись, согласился вынести сочинения Кампанеллы и позаботиться об их судьбе. Начать надо с того, которое покажется наименее опасным, если попадет в чужие руки. Кампанелла усмехнулся: ересь можно найти в каждом его сочинении. Если дель Туфо опасается, он не станет подвергать его тревогам и риску. Он был несправедлив к молодому другу. Тот твердо решил помочь Кампанелле всем, что в его силах, а если поколебался, то кто не поколебался бы на его месте? Рукопись была вынесена благополучно — недаром фамилия дель Туфо принадлежала к самым чтимым в Неаполе. Джованни еще не раз посещал Кампанеллу.

За стенами тюремного замка стали известны новые стихи узника, доставленные на волю дель Туфо. У Кампанеллы была пора, когда после полупризнаний, вырванных прежними пытками, он написал немало мрачных строк. Он горько каялся в этой своей слабости, писал, что оказался недостойным своего пророческого предначертания, у него даже один раз вырвался вздох: «Бедный Кампанелла!» Теперь, когда он прошел через бесконечные месяцы игры в безумие, когда он выдержал сорок часов «Вельи» — самоуважение вернулось к нему. Джованни Джеронимо дель Туфо поразился тем, какая гордость и какая воля звучали в новых стихах Кампанеллы. Он писал, что, побывав в преисподней — в пыточном застенке, поправ самоё смерть, он видит, что в его судьбе осуществилось то, во что он верил. Муки, которые он претерпел, подтверждают его высокое предназначение. Он освободился от ада телесных мук, однако бездействие в темнице тоже мука. Достаточно ли одной мудрости, чтобы изменить мир? Нет! Для этого нужна сила. Если ты снова придешь в мир, Господь, восклицает Кампанелла, приходи вооруженным! А сам он, пророк, посланный Богом, в темнице не может достать оружия. Его оружие — мысль!

Иногда им овладевают усталость, сомнения, горечь, боль. Тогда он снова осуждает мир, где выживает лишь тот, кто притворяется глупцом, где мудрость надо таить за плотно закрытыми дверьми, а на людях рукоплескать безумным речам и делам.

Тяжело было сообщать Кампанелле известие, которое однажды принес дель Туфо, но промолчать нельзя. В Риме Конгрегация Индекса готовит окончательный запрет всех сочинений Кампанеллы. Печатных и рукописных. Тех, что уже написаны. И тех, которые он еще собирается написать. Дело за последними формальностями. Сочинения Кампанеллы попадут в один список вместе с трудами несчастного Джордано Бруно. Это имя посетитель произнес, невольно понизив голос.

— Оказаться в одном списке с Бруно — великая честь! — проговорил Кампанелла и улыбнулся. Дель Туфо вздрогнул — невероятной была улыбка на этом лице. Казалось, она пришла на него с другого лица, из другой жизни.

Странной была эта пора в судьбе осужденного. В ней все то и дело менялось, как в природе в пору самой переменчивой погоды. Кампанелле то делали поблажки, то лишали их, например, запрещали писать, держали то в общей камере, то в одиночке, свидания то позволяли, то отменяли. Заранее предугадать эти перемены невозможно, но они позволяют судить о том, что происходит за стенами Кастель Нуово. Идет дипломатическая игра между Римом и Мадридом, веют едва уловимые веяния при дворе вице-короля, доносятся слухи о том, что Кампанелле собираются устроить побег, или о том, что его имя вызвало интерес за пределами Италии. И все это отражается на его положении, определяет, как его накормят, сколько масла дадут для светильника, спать ему на постели или валяться на полу, станут пинать его надзиратели, выполняя приказание: «С ним впредь построже», или не станут. Он — малая песчинка между могучими колесами. Колеса эти хотели смолоть его в пыль. Не смогли. Не смогли! И теперь эта стойкая песчинка при каждом новом повороте государственных и церковных колес напоминала о себе, а они отвечали, то усиливая давление на песчинку, то пытаясь сделать нечувствительной эту помеху смазкой поблажек. Не давал Кампанелла забыть о себе, никак не давал!

Однажды в Кастель Нуово появились новые арестанты — богатые чужеземцы, судя по платью. Они плохо говорили по-итальянски и не могли взять в толк, почему очутились в тюрьме. История была действительно необычная! По Неаполитанскому королевству инкогнито, но со свитой, путешествовал князь из Германии — Иоганн фон Нассау. Соглядатаи заподозрили в иностранцах врагов испанской короны. Немцев схватили и отправили в Кастель Нуово. Появление новых соседей — это была пора послаблений, когда Кампанеллу перевели в общую камеру, — да еще таких необычных, — событие! Особенно если новички люди много путешествовавшие, много повидавшие.

Кампанеллу издавна интересуют немецкие дела. Дела сии столь запутанны, что, пытаясь их изложить, новые знакомцы весьма в том затрудняются, то и дело начинают спорить между собой. По ожесточенности споров видно, какое разномыслие царит у них на родине. Кампанелла делает вывод, подтверждающий его прежние предположения: множество мелких государств, свои правители, свои законы, свои суды и налоги в каждом — бедствие для нации. Изумленные немцы выслушивают блистательную лекцию о едином всемирном государстве, управляемом по законам разума. В свите Иоганна фон Нассау были люди весьма образованные. Им представляется — они не в тюрьме, а на форуме, где к ним держит речь великий государственный муж и пламенный оратор, неизвестно почему одетый в тюремное рванье.

Отвлекшись от высоких государственных проблем, Кампанелла просветил новых соседей относительно порядков в тюрьме. Не зная их, останешься голодным, окажешься на худшем месте в камере или, чего доброго, попадешь в беду, разговорившись с тем, с кем говорить не следует. От него они узнали, какого надзирателя остерегаться, а какой безобиден, его можно попросить об услуге, поблестев монеткой. Он подсказал новым соседям, как подать весть князю Иоганну фон Нассау, в ком тюремщики почуяли знатного господина и поместили в покоях для важных господ, временно попавших в беду. Сколько и каких наук мог преподать им Кампанелла, а пришлось обучать тюремной… Вечером, располагающим к откровенности, Кампанелла потряс их своей историей. С ужасом и содроганием слушали они его рассказ о пытках, но оторваться от этого повествования не могли.

В таком неожиданном обществе Кампанелла провел несколько дней. Среди новых знакомцев оказались разные люди. Одних привлекли его пророчества о переменах в мире, других — жившее в тюрьме убеждение, что Кампанелла владеет черной магией. Третьим — среди них был человек молодой и восторженный, Христофор Пфлуг — было просто жаль Кампанеллу.

Путешественники из Германии провели в Кастель Нуово немного времени. Иоганн фон Нассау, попав в крепость, решительно, властно потребовал доложить о себе вице-королю и папскому нунцию. То была речь человека, привыкшего повелевать. Владетельный немецкий князь, один из оплотов католической церкви в Германии, был скоро и с подобающими извинениями освобожден, а с ним и его спутники. Когда они добрались до родных краев, рассказов о путешествии, особенно о том, как они попали в страшную крепость, какой ужасной опасности подвергались там, хватило надолго. И в этих рассказах неизменно появлялся их странный знакомец из Кастель Нуово. Сильнее всего, что они видели в Италии, поразила их встреча с Кампанеллой. Муки и мужество Муция Сцеволы превзойдены им! Столько лет проведено в заключении и сколько лет еще предстоит провести в нем, сколько перенес и сколько еще перенесет, а какая бодрость духа, какая ясность ума, какие великие планы! Рассуждает о движении небесных светил, как астроном, об устройстве государства, как умудренный политик, пишет стихи и трактаты. В камере его волнуют судьбы мира и строение Вселенной! Он полон надежд и свое будущее связывает с будущим своей страны, Европы, всего человечества. Удивительный человек, завораживающий, притягательный…