— Ты права, Маша, ты абсолютно права, милый дружочек. Когда любовь вмешивается в жизнь, что ей может воспротивиться? Лишь смерть.

Она внезапно сделалась столь печальна, что девушка отбросила все сомнения.

— Говорите, что я должна сделать, Амалия Казимировна. И я клянусь, что все исполню, лишь бы вы были счастливы.

— Вот и славно, — вздохнула баронесса. — А теперь слушай меня внимательно. И помни: одно неверное слово родителям, знакомым, даже самое невинное — и ты меня погубишь.

Маша сжала руки, до боли стиснув пальцы, и вся обратилась в слух.

Вечером того же дня они уединились в гостевом кабинете — баронесса частенько оставалась у Апраксиных на ночлег на правах старинной приятельницы, почти что близкой родственницы. Приготовили письменный прибор с тонко очиненными перьями, зажгли свечи, точно для совершения таинства, — по сути, так оно и было! — и баронесса стала медленно, тщательно подбирая каждое слово, диктовать письмо. Маша старательно записывала на элегантном листке мелованной бумаги с розоватым отливом в виде рамочки. Больше всего она боялась ошибиться или, не приведи Господь, посадить кляксу.

Решено было, что из-за болезни Амалии и невозможности двигать пальцами правой руки ответ майору Соколову напишет Маша. Своим почерком и подпись поставит собственную. Последнее обстоятельство более всего озадачило девушку, но баронесса, хоть и не сразу, все же сумела развеять ее сомнения.

— Мой супруг занимает важный пост в коллегии адвокатов. По этой причине может иметь знакомства в армейских кругах, в том числе и военной цензуре. Вообрази, что будет, коли муж узнает о нашей переписке с Сергеем? Майором Соколовым, я хотела сказать. Он ведь важная птица, наверняка за офицерами его ранга особый пригляд.

— Но… при чем же здесь я? — робко спросила Маша. — Может быть, лучше вовсе не подписывать этот конверт?

— Письмо без подписи вызовет еще большее подозрение, — заверила ее баронесса. — Это же военное ведомство, понимать надо. К подобной переписке ничто не должно привлекать никакого внимания. Ни малейшего, мой дружочек!

— А я? — сделала она последнюю попытку спастись. Но было уже поздно: коготок увяз — всей птичке пропасть.

— Кто же станет обращать внимание на письмо юной барышни? Да еще бравому офицеру? — лукаво подмигнула Амалия. — Обычное дело: восторженная девица, начитавшаяся французских романов, мечтает о романтическом увлечении. А где же и найти его, как не в действующей армии? Но мыто с тобой, Мари, знаем, что это не так, верно?

Баронесса взяла ее за подбородок, легким и плавным движением развернула к себе и легонько ущипнула кончик носа. После чего заговорщицки обняла за плечи.

Маша смущенно улыбнулась.

— Отчего же — в действующей? Разве сейчас война? Нынче никаких театров военных действий нет, даже скушно как-то.

— Вот именно, — назидательно подняла изящный, холеный пальчик баронесса. — Потому и внимания к нашим с тобой письмам не будет. А насчет армии…

Баронесса шутливо погрозила девушке.

— Русская армия — всегда действующая. Даже когда порохом в мире и не пахнет.

«Может, потому и не пахнет. Оттого, что есть наша армия», — подумала Маша. И решительно обмакнула перо в чернильницу.

Наконец письмо было продиктовано и записано аккуратным девичьим почерком с несерьезными завитушками. Немного поколебавшись, Маша вывела в нижнем правом углу свою подпись. И протянула письмо баронессе.

Оно было недлинным, состояло по большей части из общих фраз и не содержало в себе ничего предосудительного. Как объяснила Амалия Казимировна, их отношения с майором давно прервались, и сейчас переписка баронессы и Соколова была всего лишь данью вежливости. Чему Маша, разумеется, не поверила ни на грош!

— Молодец, мой дружочек. Бог воздаст тебе за все, так и знай. А я перед тобою, Мари, отныне в неоплатном долгу.

— Что вы, — смутилась девушка. — Достаточно того, что вы дарите мне свою дружбу и расположение.

— Я наказала своему вознице Багрию, который регулярно забирает письма на станции, захватывать почту и для тебя. Коль скоро придет послание от известной нам с тобою особы. Разумеется, майор будет отправлять свои корреспонденции на ваше имя, Мари.

Она тонко усмехнулась.

— А то знаю я вашего Степана — лишний раз поленится запрячь коляску.

— Вы так предусмотрительны! — с восхищением прошептала Маша.

— Это все ради того, чтобы вы ни о чем не беспокоились, душа моя. Моя доверенная душа, — с чувством прибавила баронесса.

Так продолжалось довольно долго, а точнее, два месяца и шесть дней. Амалия Казимировна диктовала своей юной помощнице, Маша прилежно записывала, а майор Соколов регулярно присылал ответные письма. Тон его посланий становился все настойчивее, накал страстей все жарче, но девушка безоговорочно верила баронессе. Майор, разумеется, был посвящен в их маленькую, пусть и вынужденную, но все-таки уловку с почерком и письмами. Вот только девушку немного беспокоило, что он обращался со своими любезностями непосредственно к ней, Маше Апраксиной. Хотя и понимала, что иначе невозможно, и офицер всего лишь ревностно соблюдал условие баронессы.