— Я буду жить в Машиной комнате. И вы будете теперь моей мамой! — громко растолковала ей Чуб.

— Не ори!

— Хорошо, мама, — покладисто согласилась Землепотрясная.

— Какая я тебе мама! — раскатисто закричала Машина мать. «Пробка» вылетела из горла. — Кто ты вообще такая? Приперлась… Хулиганка! Проститутка! Цацками увешалась, размалевалась…

Здесь Даша нашла, наконец, достойного слушателя, не спустившего новоявленной «дочери» ни обилия побрякушек, ни яркого грима, ни эпатажно-национальный наряд.

— Чтобы ноги твоей тут не было! — заорала Анна Николаевна в голос. — А ты!.. — добралась мама до Маши. — Я тебе сказала: уйдешь из дома, ты мне не дочь! Сказала или не сказала? А ты сбежала. Через окно, как воровка какая-то. Отца в гроб вогнала. Он в больнице.

«В больнице?»

Маша сжалась в комок.

«Правда или нет?»

Мать не врала — просто умножала правду на такое число, что докопаться до истины было уже невозможно. А атакуя, с ходу обстреливала противника пулеметной очередью упреков, каждый из которых безошибочно попадал в самое незащищенное место.

«Я — плохая, я ужасная дочь. Как я могла…»

— У меня инфаркт был. Мне «скорую» вызвали. Врач приехал, сказал: что у вас за дочка такая, что родителей без ножа убивает? Не дочь, а врагиня какая-то. А теперь объявилась. Посмела! Уходи! Ты не дочь мне больше!

— А я вам о чем? — сделав шаг к «маме», крикнула Чуб прямо ей в ухо. — Вы меня слышите? Она вам больше не дочь! — указала Даша на Машу, зажмурившуюся, дрожащую нервной дрожью, и, решительно загородив подругу собой, заявила: — Я теперь ваша дочь! Дашенька!

— Вали отсюда! — Анна Николаевна бесцеремонно толкнула «дочку» в плечо.

— А вот это, мама, уже рукоприкладство, — строго заметила Чуб.

— Вали, кому сказала!

— Я никуда не пойду. Это мой дом. Ваша квартира приватизирована?

— Что?

— Ведь приватизирована, — злорадно заткнула новую «нормально» орущую маму новая «нормальная дочь». — Я все знаю!

— Тебе-то чего? — опешила мама.

— А очень даже того! — приняла Чуб позу руки в бока. — Если она приватизирована, по закону Маше принадлежит ее четвертая часть. И если вы отказываетесь признавать меня дочерью, по закону Маша может сдать ее мне. Мы уже и с нотариусом договорились.

— Что-что?

— То-то! Сейчас едем и оформляем договор!

— На мою квартиру?

— На Машину четвертую часть квартиры, на которой теперь буду жить я, — победительно улыбнулась Землепотрясная. — Ясно?

— Только сунься сюда! — взвизгнула Анна Николаевна. — Я милицию вызову!

— Это я милицию вызову, — радостно откликнулась Чуб, — если вы откажетесь меня впускать. И покажу им бумаги.

— Хулиганка!

— Это вы хулиганка. А я — законопослушная гражданка, и по закону нашей страны Маша имеет право делать со своей частью все, что угодно. Сдать ее мне, продать ее мне… Кстати, хорошая идея. Я покупаю ее часть и поселяюсь здесь. У вас какой метраж? Метров пятьдесят? А ты, Маш, чего стоишь? Иди вещи собирай, бумаги там разные. Не мешай мне с мамулькой ругаться.

— Какая я тебе «мамулька»? — осатанела Машина мама.

Маша юркнула в «детскую».

И удивленно замерла — пол был покрыт пластиковыми мешками.

На них возлежала картошка, любовно разложенная по фасону, размеру и степени гниения. Анна Николаевна закупала картофель мешками, зимой и летом, и перебирать его пару раз в месяц было ее любимым успокоительным, заменявшим маме вязание, медитацию и прочие радости.

Блудная дочь вдохнула запах земли и подвала. Косолапо передвигаясь между шарами картофелин, добрела до окна, рванула створки и…

Вскрикнула, увидав внизу Красавицкого.

Мирослава.

Мертвого!

Он стоял под окном, запрокинув голову, — он смотрел на нее.

Он не должен был там стоять, он должен был лежать в земле на каком-нибудь кладбище.

…ее одногруппник, ее минувшая любовь — сатанист и убийца, спасший ей жизнь.

Лицо Маши замерло в той же гримасе, в какой застыла минуту назад ее мать, — с открытым ртом и остекленевшими глазами, не верящими своей способности видеть.

— Маша, — позвал Мир Красавицкий, дав почву для неверия Машиным ушам. — Это я. Не бойся. Все в порядке.

— Ты жив? — спросила она еле слышно и тут же истерично продублировала свой вопрос: — Ты жив?!!! Мир! Ты жив?!

Ссорящиеся за дверью не могли ее слышать.

— А вы знаете, что я — ведьма? Я могу вас сглазить! — гремел голос Чуб. — И вы ничего не сможете сделать, вы же — не ведьма. У вас даже в роду не было ведьм!

Даша явно решила взять Машину мать «на слабо».

— Это у нас-то не было ведьм! — закричала Анна Николаевна.

— У вас! У вас! — исхитрилась перекричать ее Чуб.