Чуб прислонила бесчувственное тело к стене неподалеку от памятника философу, изрекшему: «Мир ловил меня и не поймал», и стала ждать, пока отставший по дороге мир настигнет ее и разорвет на части. Мыслей о спасении не было. Так же как и желанья спастись.

Песня закончилась.

— Поздравляю всех киевлян с Днем Днепра! — воскликнул солист в микрофон.

— Ууа-а! — радостно откликнулась площадь.

— А теперь, — прильнул к поздравлению голос ведущего, — как всегда в этот день, мы начинаем наш традиционный конкурс на самую красивую киевскую русалку. Все желающие могут подняться на сцену… Никаких ограничений по возрасту, весу, цвету глаз и волос.

— Вы замечаете, что язычество вновь возвращается? — донесся слева знакомый голос. — И не в маленьких маргинальных группах родноверов, а в поп-культуре, в эстрадных песнях, в городских праздниках, в клубных танцах. Возвращается так же естественно, как лето после зимы. Поскольку оно в потребности тел… обнажаться, купаться, красоваться, любить друг друга. Вы согласны со мной?

Сложив руки на груди, Дух Киева — Киевский Демон — наблюдал за тем, как на деревянные подмостки взбираются полунагие киевские красавицы в коротких платьях, юбках, шортах, узких майках и топах. Ведущий выдавал им венки и номерки.

— Ты хоть знаешь, что Маша погибла? — сипло спросила Чуб.

Демон чуть заметно кивнул, подтверждая, но не ответил, продолжая разглядывать голые девичьи ноги и плечи.

— Мне казалось, ты… любишь ее. Разве нет?

— Нет.

Она не поняла, что означало его «нет»: «нет, люблю» или «нет, не люблю». Но поняла главное — он не поможет.

— Разве ты знаешь, что такое любовь? — с сипящей болью обличила она. — Если бы рядом был Мир… Мир, — возликовала Даша. — Вот кто спасет ее! Ведь он привидение. Ему все равно где быть: на земле, под водой… Мир! Мир! — прокричала Землепотрясная в голос, пользуясь праздничным шумом. — Мир, слышишь меня?! Мир!.. Куда он вдруг делся?

— На этот вопрос я могу вам ответить, — сказал Дух Киева, не отрывая взгляд от русальего действа. — Сегодня утром я слышал, как они с Марией Владимировной попрощались, и он ушел из Города.

— Как? — опешила Чуб. — Почему?

— На этот вопрос я могу ответить вам тоже. Он был слишком привязан к ней.

— Привязан?..

— Привязанность, — Демон еле заметно улыбнулся, — как легко звучит это слово. А ведь оно означает, что тебя привязали к чему-то. К примеру, к позорному столбу… Однажды вы приворожили Мира к своей подруге. С тех пор ему так и не удалось разорвать их магическую связь. И он подумал, что, если у него хватит сил обойти вокруг света, быть может, где-нибудь в Мексике она лопнет и порвется. Так и случилось… Связи меж ними больше нет. Мир ушел, потому что захотел быть свободным.

— Он бросил ее? — ужаснулась Чуб. — Маша — брошенка? Брошенка-самоубийца? Теперь нам точно ее не вернуть.

— По нашим законам — нет, — сказал он.

— Что значит «по нашим»?

Демон молчал. Полная девица в оранжевом платье танцевала на сцене дивную смесь гопака и рэпа. Дух Киева неторопливо достал из кармана старинный золотой брегет, щелкнул крышкой часов и неприязненно дернул углом рта.

— Вода забирает душу за три тысячи мгновений. Увы… Машиной души больше нет. — Голос Демона был невыносимо спокоен. — Чистота уже стерла ее, как рисунок с бумаги. Никаких прежних пристрастий, никаких прежних привязанностей. Она больше не помнит ни его, ни меня, ни вас, ни своего сына, ни даже свое собственное имя… А нам остается с прискорбием принять: даже с помощью всей магии мира она не вернется.

— Какая же ты равнодушная сволочь! — вырвалось из Чуб.

И вдруг, словно с глаз Землепотрясной свалилась пелена, словно тысячи мелких незначительных черт — черная страдальческая тень, прятавшаяся в углышках презрительного рта, неподвижность глаз, каменность век, окаменелость всей позы — слились в единое слово. И слово это было «привязанность»!

И Даша точно знала имя его позорного столба.

— Да хватит выпендриваться. Ты ведь тоже не сможешь без нее…

— Мне кажется, вам стоит принять участие в конкурсе, — внезапно сказал Киевский Демон.

— Че? — задохнулась Чуб.

— Уверяю вас, вы имеете шансы на успех.

Демон взял ее под руку и молча потащил к сцене. Чуб не сопротивлялась — пошла, хоть не видела в том ни малейшего смысла. Но нынче она не видела смысла ни в чем, а любое движенье само по себе доставляло облегченье и дарило надежду. Обойдя возбужденных, суетливых детей — их титанический пазл был почти готов, и уже было видно, что незаконченная картинка представляет собой синюю реку, белый парусник и желтый песок, — они оказались в толпе полуголых девиц, желающих просочиться на сцену. Демон продолжал держать Дашу за руку, проталкивая ее вперед, в глубь толпы.

— Нечего лезть впереди других!.. — резким голосом осадила их стоящая у подмостков девица.

Землепотрясная повернула голову, чтобы ответить, как вдруг узнала в осадившей блондинку с Труханова острова. Наглоглазая блондинка тоже узнала ее — наглость сползла с ее лица, как жидкая маска, в глазах отразился страх, она попятилась назад, исчезая среди других претенденток.

— Здесь что, все — настоящие русалки? — ахнула Чуб.

— То, что я скажу вам сейчас, — голос Демона приблизился к Дашиному уху, став громким, заслоняющим все, — покажется вам слишком простым, как и все наивысшие истины. Однажды, когда вы достигнете в магии вершины, вы поймете, что выше вас только Бог. И узнаете, что примирить Небо и Землю гораздо легче, чем кажется… А спустя много дней осознаете еще кое-что. Только что я дал вам козырь, которым когда-нибудь вы сможете обыграть меня. Но к несчастью, это единственный способ вернуть ее.